Девять | Кино | Time Out

Девять

Денис Рузаев   11 марта 2011
2 мин
Девять
Водевиль по мотивам «Восьми с половиной» Феллини, чудом попавший в российский прокат через полтора года после провала в Америке.

Рим, 1965 год. В павильонах прославленной студии Cinecitta идет подготовка к съемкам нового фильма живого киноклассика Гвидо Контини (Дэниэл Дэй-Льюис) — режиссерского опуса магнум с соответствующим названием «Италия». Загвоздка в том, что Гвидо не может выдавить из себя ни строчки сценария, а все его силы уходят на выяснение отношений с многочисленными женщинами — от измученной изменами жены (Марион Котийяр) и любовницы (Пенелопа Крус) до призрака покойной матери (Софи Лорен) — и воспоминания о сельской проститутке, волновавшей аутера в детские годы (Ферги из Black Eyed Peas).

Вдохновения нет, старость подкрадывается, пульс учащен, да еще и каждый встречный не упускает возможности сообщить, как любит ранние фильмы Контини — и как ненавидит пару его последних картин. Надо отдать должное режиссеру «Чикаго» и «Мемуаров гейши» Робу Маршаллу: последнее, чем хочется заниматься в связи с «Девятью», так это вдаваться в рассуждения о кощунственности самой идеи мюзикла по «Восьми с половиной» Феллини. Фантасмагорическая структура авторского кризиса, о котором снимал итальянец, с готовностью принимает и песни, и пышные хореографические номера (когда те, конечно, не переходят рамок приличий, как происходит во время сольного выхода журналистки из Vogue — Кейт Хадсон распевает нечто вроде «Готова каждый день смотреть на его неореализм»).

Если же искать ту половину, на которую «Девять» больше «Восьми с половиной», то она становится следствием почти полного отказа Маршалла от исповедальности оригинала. Место феллиниевского экскурса в собственное сознание здесь занимает распевная мелодрама человека, не желавшего менять свободу собственных фантазий на ответственность и хлопоты мира реального, — кризис уникальный Маршалл таким образом замещает универсальным. И при всей пошлости получающегося парада кружевных чулок и фальшивых романтичных акцентов приходится признать: не надо быть Феллини, чтобы вместо разрешения трудных отношений со всеми женщинами в своей жизни мысленно выстраивать из этих самых женщин кабареточный кордебалет.