«Мы оказываемся здесь, что-то делаем и исчезаем неизвестно куда»
Очистили вы мастерскую — и что?
Что-нибудь новенькое можно будет поделать.
А что, мебель, собственные произведения очень мешали?
Пришлось бы всю оставшуюся жизнь положить на то, чтобы все это разобрать. И думать перестало получаться…
В пустой мастерской лучше?
Лучше, хотя я еще жить толком здесь не начал — пока мотаюсь по разным знакомым, родителям.
А почему все не выкинули?
Слишком банально. Я съездил в деревню, перечитал Платонова, новые книги Ильи Кабакова, придумал несколько проектов. Выбрал этот — он покрывает все остальное. Смесь гремучая и игра на опережение событий: человек умирает, все упаковывают в ящики и вывозят. Я попытался слегка ускорить процесс… Игра со временем, со смертью — это личная составляющая проекта. Потом — это очень русская история: мы все живем с надеждой на лучшее будущее, с ощущением, что все главное и самое интересное впереди. И есть еще игра с арт-рынком, мое к нему честное отношение: я не вижу особой разницы между чашкой и листочком, на котором что-то такое накорябал, — если хотят, пусть покупают ящики со всем содержимым. Все это вещи, хаос, который мешает, поглощает меня. А я пытаюсь с ним бороться и сделать из этого искусство — разбирать завалы и как взрослый художник структурировать собственное прошлое.
И что дальше?
Сложно сформулировать… То, что делаешь, меняет тебя и жизнь меняет, воздействует на нее. Все развивается по определенному сценарию, но мне, когда вижу его до конца, — скучно становится. Я начал заниматься искусством после того, как представил себе всю свою жизнь до пенсии с графическим дизайном, — предпринял аффективные действия, чтобы изменить сценарий. По прошествии пяти-шести лет этой деятельности снова стало понятно, что будет дальше. Можно спекулировать на том, что есть, но тогда времени на что-то новое уже нет и места нет. Когда занимаешься выставками — думать и делать серьезный проект некогда, суета сплошная происходит.
Слишком вы быстро стали успешным и востребованным.
Не знаю, так жизнь складывается. В пустой мастерской меня тянет от такого искусства — искусства, где действуют настоящие художники и скульпторы, — в проекты, где составляющая пластики невелика. Интересны не концептуальные даже, не литературные, а философские, что ли, проекты: постановка вопросов перед собой и публикой с помощью самых элементарных средств. Так, чтобы невозможно было привязать это к пафосу художника, создающего произведения. Мне вот совершенно не нравится то, что происходит с хлебными фигурами: думают, что я скульптор и буду дальше ваять… Проблема еще и в том, что картины или, как их можно обозвать, работы продаются, и потому ты не можешь честно относиться к искусству, которое превращается в товар. Но не в этом даже главный вопрос, а в том, что это такое и куда это все девается… Мы оказываемся здесь, что-то делаем и исчезаем неизвестно куда… Это то, что волнует, и хочется найти в себе возможность посмотреть на все это со стороны…