Баррель вакуума
На экранах «Нефть» («There Will Be Blood») режиссера Пола Томаса Андерсона. Фильм, в котором хромой, как дьявол, нефтемагнат похож на всех кладоискателей сразу, уже отхватил все возможные награды. О предшественниках Плэйнвью — собственниках, нефте- и золотодобытчиках — в американском кино в обзоре Time Out.
«Все крупные состояния нажиты нечестным путем» — эта фраза Ильфа и Петрова стала у нас общим местом. В Америке к богатым людям, наживавшим состояния, не щадя живота своего, относятся лучше. Миллионеры — почти герои, такие протестантские святые: жили в аскезе, спасались работой в духе веберовской «Протестантской этики и духа капитализма». Потому-то фильмы (кино — Библия для неграмотных) об американских богачах так агиографичны и так противоречивы — все же мысль «скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко» возникла раньше идеи о спасении честно нажитым капиталом. Богачи в серьезных фильмах поголовно плохо кончают. В «Гиганте» Джорджа Стивенса бедняк и рабочий Джет Ринк (одна из трех ролей Джеймса Дина) бьется за свою землю, бурит ее до изнеможения, находит нефть и спивается, разбогатев, — потому что не понимает, что дальше. В «Сокровищах Сьерра-Мадре» старатель Хамфри Богарта и разбогатеть-то не успевает: золото сводит его с ума и толкает на убийство еще до этапа вложения капитала. В великом фильме Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» газетный магнат расширяет свою империю, получает все, чего хочет, но умирает с ощущением, что у него ничего нет, во всяком случае, дороже детских саней с рисунком розового бутона. Более близкий по времени пример — «Авиатор» Скорсезе, беллетризованная биография кинодельца и авиамагната Говарда Хьюза: ни перед чем не останавливался, не признавал никаких авторитетов, был одержим, но поплатился безумием.
В этом же ряду теперь Дэниэл Плэйнвью, герой «There Will Be Blood», старатель, который нашел вместо серебра нефть и шел по трупам, вырывая ее из чрева земли. И, разумеется, все это не могло хорошо кончиться. Рецензенты «Нью-Йоркера» даже сравнили героя Дэниэла Дэй Льюиса с капитаном Ахавом, героем мелвилловского «Моби Дика», главным одержимым американской культуры, что режиссеру Полу Томасу Андерсону очень польстило. Как и многие другие сравнения — например, с «Гражданином Кейном». Некоторые идеи Андерсон подбрасывает прессе сам, рассказывая, как перед съемками каждый день смотрел «Сокровища Сьерра-Мадре», а «Гигантом» так вдохновился, что даже снимал фильм в том же городе, стараясь исключить из кадра торчащую гору — потому что гора находится в Техасе, а действие происходит в Калифорнии.
Но все сравнения героя Дэниэла Дэй Льюиса с его предшественниками уместны — и неуместны. Он не просто авантюрист, готовый ударно помахать киркой, чтобы потом пожить легко и приятно. Он настоящий протестант, в том смысле, что движение к великой цели для него важнее самого богатства.
Тонкость лишь в том, что Плэйнвью — атеист. Он не верит ни в Бога, ни в черта. С одной стороны, это сильно усложняет ему жизнь, заставляя убирать с пути любимых, но слабых (даже приемного сына), а с другой — придает его натуре какую-то невообразимую цельность: у Плэйнвью нет никаких обязательств и привязанностей, он живет одной только яростью и джеклондоновской жаждой.
Плэйнвью, безусловно, тот самый настоящий герой, которого так давно ищет американское, да и вообще современное кино. И пусть вам не кажется, что он похож на Франкенштейна, в котором отсвечивают все — от Ахава до Дракулы, от Сталина до Кейна. Экраном давно не владел такой оригинальный, мощный и, по большому счету, омерзительный тип. Американцы усматривают в возвращении героя-кладоискателя аллюзии на охотников за ближневосточной нефтью. Но «Нефть», как и «Гражданин Кейн», больше чем производственная драма из жизни миллионеров или политический памфлет. Это история о людях, которые не могли остановиться и которым было нечем себя наполнить, когда остановиться все же пришлось. Вместо души — вакуум объемом много тысяч баррелей.
«Нефть»
«Самый многообещающий режиссер Америки»
Дэниэл Дэй Льюис: «И зачем я снялся в «Нефти»?»