Тайные сокровища старой Москвы
Когда я познакомился со своей женой и она еще не стала моей женой, мы любили гулять по тихим московским переулкам. Район Трехсвятительских, Хохловки, Старосадского переулка вкупе с Малым Ивановским показался нам тогда необычайно прекрасным. Вот бы здесь жить. Это удивительно тихое место. Мало жилых домов, после шести часов людей почти не видно, холмы — спуски и подъемы…
Самое удивительное, что мечты сбываются: мы стали жить в Большом Трехсвятительском переулке в старой просторной квартире. Под нами жила удивительная женщина с оранжевыми волосами. У нее был большой кот Потап. У нас — собака Роза, заблудшая девочка ротвейлер. Роза и Потап ходили друг к другу в гости — и мы тоже. Женщина с оранжевыми волосами родилась в Старосадском переулке. Ее дедушка, еврей-выкрест, известный адвокат, занимал два этажа в прекрасном доме. Отец тоже был адвокатом. Их всех убили в 30-х годах. Наша соседка ненавидела советскую власть, и это нас сблизило. В 90-е годы дом в Старосадском пришел в негодность, его начали ремонтировать. Это был популярный трюк. Старых москвичей выкидывали на окраину, в бетонные коробки, а в отремонтированные пятикомнатные квартиры въезжали нувориши.
Наша чудесная соседка дружила с Анной Ахматовой.
Как и Ахматова, она была настоящим бойцом. В Старосадском отключили воду, свет, но мужественная москвичка не покидала своей квартиры. В результате ее переселили за полкилометра, в Большой Трехсвятительский, в дом матери Саввы Морозова. Она стала нашим гидом.
К сожалению, она умерла. Перед смертью она попросила, чтобы мы пристроили Потапа, который был вполне себе человеком. Пока мы не нашли дом этому огромному черному коту, соседка каждую ночь забиралась в наш сон. Хотите верьте, хотите нет, но это место — мистическое. В моем дворе был домик Левитана (Б. Трехсвятительский, 1, стр. 2). Он был подарен Марией Федоровной Морозовой, известной благотворительницей. Евреям нельзя было жить в Москве. Они жили в черте оседлости — километров 15 от столицы. И поэтому Левитан спрятался во дворах, можно сказать, инкогнито. Сейчас это помещение принадлежит Академии художеств, и оно в плачевном состоянии.
Окна моего дома выходили на особняк самого Саввы Морозова (Б. Трехсвятительский, 1–3, стр. 1). Когда я въехал в квартиру, там располагался детский сад, и весной, когда окна раскрывались настежь, мы просыпались от адского детского крика и неприятных командных интонаций — видимо, воспитательниц. Но вечер искупал все утренние неудобства. Мы перелезали через ограду и углублялись вместе с друзьями в Морозовский садик. О нем хочется сказать особо. Перед революцией дом с садом принадлежал семье Морозова. Он находится в треугольнике Хохловского, Подкопаевского и Большого Трехсвятительского. Здесь вырос Савва Морозов. Последний раз дом перестраивался в 1898 году архитектором Дриттенпрейсом.
Во время июльского мятежа 1918 года в особняке был штаб левых эсеров. Отсюда они обстреливали Кремль. Именно сюда затем приехал Дзержинский, чтобы арестовать Якова Блюмкина, обвиненного в убийстве германского посла Мирбаха, однако сам был взят под арест.
Интересно, о чем думал Железный Феликс, запертый в комнатке этого зеленого особняка.
Видимо, его мысли не были радостными: в 1919-м в этом доме и соседнем (где, собственно говоря, я и поселился потом) была открыта специализированная тюрьма ВЧК-ОГПУ (Покровский концлагерь), в которой содержались в основном бывшие царские офицеры.
Кстати, напротив нашего дома находилась школа 1227 (Б. Трехсвятительский, 4). Она была построена архитектором А. Э. Эрихсоном. Здесь располагалось училище при евангелической реформаторской церкви. Если б не наша соседка, мы бы не знали, что в этой школе учился Галич, с которым она была дружна.
Чем еще хорош этот кусок Москвы? В нем сохранилась преемственность. Здесь практически все осталось на своих местах. Правда, особняк Морозова в 2001 году перешел в частные руки, в 2002-м началась реконструкция. Дом изнутри был полностью ободран. Сейчас внутри дома от старины остались лишь переложенные в XIX веке своды нижнего этажа и скрытые под новой штукатуркой остатки барочных наличников. Можно представить, что они там внутри наделали. Морозовский сад был недоступен для горожан. Половина его вырублена для обустройства подземной стоянки. Жители писали в управу, требовали внести поправки в Генплан. С 12 мая Морозовский сад открыт для общего доступа, но только до вечера, т. к. управа Басманного района не знает, за чей счет обеспечить ночью охрану сада — что, конечно, странно: такая серьезная организация…
Рядом с парком, на другой стороне Хохловского, буквой «Г», оформляющей его изгиб, тянутся каменные палаты дьяка Емельяна Украинцева, известного дипломата петровского времени. Позже, когда здесь уже был архив Коллегии иностранных дел (с 1770 года), в нем рылся для «Бориса Годунова» и «Пугачева» Пушкин. Впрочем, где он только не рылся. Состояние палат жуткое. Здесь же внутри — культурный центр «Оригинал» (Хохловский, 7): сквоты, офисы, мастерские, магазины. По вечерам куча молодежи, проводятся вечеринки, и вообще кажется, что ты где-то в Амстердаме. Студенты ВГИКа здесь проводят презентации своих первых фильмов. Вообще это пример, каким должен быть город по отношению к своим жителям.
На следующем изгибе Хохловского залезла колокольней на тротуар церковь Троицы Живоначальной — нарышкинское барокко, XVII век. После революции церковь была обезглавлена и разорена, но в середине 1970 годов началась ее реставрация. Здесь был Институт геофизики, Техоргнефтегазстрой. В 1992-м церковь вернули РПЦ. У прихожан тут кипит бурная жизнь — регулярные творческие вечера, концерты, ярмарки, собрания, общие трапезы после воскресных и праздничных литургий, после них — «беседы на актуальные темы».
Если пройти чуть дальше, то по этой же стороне Хохловского, между строениями 5 и 6 дома 10, — какая-то совсем не московская, а вовсе даже южная лесенка. Когда до революции Милютинский сад, который выходит на Покровский бульвар, не был открыт для всех, пройти в него можно было только по этой лесенке и дальше через двор Межевой канцелярии (Хохловский, 10), организованной тут Екатериной Великой. Этот сад был их собственным ведомственным. Сейчас открыт проход с бульвара. Из Трехсвятительского можно спуститься, повернуть налево и попасть в Хитровский переулок. Место абсолютно неземное. Здесь расположился офис Open Design (Хитровский пер., 3/1, стр. 5) — группы старейших графических и product-дизайнеров. Между двумя московскими классическими доходными домами расположились одноэтажные мастерские-офисы. Это очень напоминает лондонские таунхаусы, только из дерева. Видимо, поэтому рядом со входом в свой офис ребята из Open Design поставили красное английское такси. Это абсолютно тихий закрытый мистический двор в самом центре Москвы. Побывать там необходимо.
Если же от нашего дома в Большом Трехсвятительском повернуть направо, попадаешь в Ивановский женский монастырь. Он был основан в XV веке и дал название Ивановской горке, очерченной Маросейкой, Покровкой, Яузским и Покровским бульварами, Солянкой и Лубянским проездом. Монастырь заново выстроен после пожара 1812 года. В Ивановском монастыре сидели заключенная Салтычиха и другие неугодные. Часть бывших монастырских зданий до сих пор принадлежит МВД.
Монашенки здесь лепят вкусные пельмени с рыбой и творогом, продают хлеб и молоко в небольшом магазинчике прямо перед входом в монастырь.
От монастыря можно спуститься по Забелина вниз, к Китай-городу, но я не люблю этот шумный, некогда криминальный Хитровский район.
Лучше повернуть направо, как раз в Старосадский. Там Историческая библиотека (Старосадский пер., 9) — обшарпанный дом, ужасные двери, гардеробная, созданная еще в довоенные времена. Убрать со стен некоторые объявления — и мы при товарище Сталине.
Чуть дальше — лютеранская кирха Петра и Павла. При совке там был сначала кинотеатр «Арктика», а потом студия «Диафильм», что послужило поводом для шутки «кирха святого Диафильма». Интерьер был полностью изменен. Сейчас у них, кстати, какой-то конфликт по поводу недоверия общины своему пастору. Тем не менее можно сходить на органный концерт (www.peterpaul.ru/root/concerts, 350 р.). Хорошая акустика, орган в сопровождении флейты или виолончели плюс сопрано.
Если пройти через калитку во двор кирхи, можно посмотреть так называемые 12 палаты Мазепы (Колпачный, 10) — нарышкинское барокко конца XVII века, один из древнейших памятников московского гражданского строительства. На самом деле Мазепа тут никогда не жил. Одно время палаты принадлежали брату царицы Евдокии Федоровны — Абраму Федоровичу Лопухину, а в советское время в корпусе по Колпачному переулку был ОВИР. Чтобы выехать за рубеж, надо было провести очень много времени в этом здании. В Колпачном сохранилась старая пожарная станция. Таких в Москве осталось, может быть, штук пять.
Напротив (Колпачный, 5) — странный замок-новодел. Когда-то это был дом приемов одного известного олигарха. Теперь часть помещений сдается под офисы, а в приемных покоях предпринята попытка создать новомодное общественное пространство. В замке проходят выставки современных художников. Последняя — Егора Острова. Когда я там жил, замка еще не было. Но все, что здесь появляется, не портит вида: думаю, место заколдовано. Я прожил здесь четыре года и понимаю, что Москва когда-то была такой. Это похоже на Европу — старостью, тишиной — и в то же время отлично от нее. Зимой почему-то всегда яркое солнце. Летом прохладно. Это кусочек истории, который передан нам в наследство и в назидание.
Текст: Галина Данилова, Игорь Шулинский. Фото: Григорий Поляковский