Доказательство

В аккуратном “белом” чикагском пригороде проживают девушка Кэтрин (Пэлтроу) и ее безумный отец Роберт (Хопкинс). Вообще папа у Кэтрин силен в математике – бывший профессор университета, он и сейчас временами способен объять необъятное, не отрываясь от просмотра хорроров по кабельному. Проблески сознания Роберта так ослепительны, что дочь хоронит свою научную карьеру, поправляя ему подушки и заваривая чай. Но папа умирает, и зачуханная и заспанная Кэтрин остается один на один со своими сомнениями в собственной вменяемости, сестрой-наседкой Клэр, примчавшейся из Нью-Йорка продавать семейное гнездо, сотней тетрадей отцовского архива и одним секретом. Оказывается, вдохновленная отцовской горячкой, Кэтрин доказала недоказуемую теорему простого числа, но не решается сообщить об этом научному сообществу.

Идея довериться сестре и отцовскому студенту, миляге Халу (Гилленхол) оказывается не вполне удачной – недалекая Клэр не верит в авторство Кэтрин и срочно эвакуирует “помешанную” в Нью-Йорк, поближе к аппаратам для ЭСТ, подальше от нобелевского комитета. Когда-то “Доказательство” было серьезной театральной пьесой, и следы сценической пантомимы видны в режиссуре Мэддена: мысли о матрицах и логарифмах вызывают у обеих героинь выражение такой кислой скорби, словно речь идет о неудачном замужестве. Хотя в этом гибриде блондинистой мелодрамы и детсадовского сюжета о списанной “домашке” можно найти зерно драматизма: второстепенный по отношению к высшей математике конфликт интеллекта и цепкой житейской сметки раскрыт исчерпывающе. Но, честное слово, так не хочется вникать в скучные дрязги двух теток, когда фильм нашпигован веселыми воспоминаниями-флэшбэками! Там румяный Хопкинс в эйфории хрустит январским снежком и строчит в тетрадку собственное доказательство: “Пусть Х равен числу всех переменных Х. Пусть Х равен холоду. В ноябре холодно. Озеро превращается в Озеро Льда”. Эта зимняя поэма – настоящая молния живой мысли среди облаков затхлой бумажной пыли. Увы – единственной.