Уникальный инструмент заиграл в Концертном зале
Состоялось главное событие лета в музыкальной жизни региона – в обновлённом Концертном зале зазвучал «рояль бессмертных». Именно так называют инструмент марки Steinway. Презентацией рояля стал Steinway-фестиваль, который открыл заслуженный артист России, один из самых талантливых и самобытных пианистов наших дней, Александр Гиндин. Накануне прошла встреча с ним и Ириной Бариновой – коммерческим директором российского представительства компании Steinway&Sons.
Ирина, расскажите о секретах, хотя бы небольших, создания таких замечательных инструментов.
ИБ: Знаете, когда-то Страдивари посвятил жизнь созданию скрипки с идеальным звуком. Так и генри Стенвей и пять его сыновей отдали жизнь, чтобы создать совершенный инструмент. Первый рояль он сделал на кухне своего дома. Потом их было еще 500, до того как он основал собственную фирму. Каждый рояль он показывал своим учителям – Брамсу и Мендельсону. Только когда был сделан 500-й рояль, который сейчас стоит в музее в США, в 1853 году была основана компания Steinway&sons. Он исследовал все породы дерева, привозил со всего мира, изучал их акустические свойства. Делал он это вместе с физиком Германом Гельмгольцем. Стенвей понимал, что корпус рояля может быть сделан из красного дерева, т.к. оно считается очень прочным, но горный клен, при том, что он по прочности такой же, лучше проводит звук. Была создана уникальная конструкция рояля Steinway, которая отличает его от всех других производителей. Только этот рояль изготавливается как корпус скрипки, т.е. можно сказать, что это скрипка и клавиатура. Делается дека вместе с корпусом, и только потом натягиваются струны. У всех остальных производителей на деку натягиваются струны, и потом сверху вставляется корпус. Уникальная конструкция вильбербанка, которая позволяет держать звук. Немцы уверяют, что если даже рояль Steinway бросить в реку и он там проплавает три часа, он будет держать звук.
Александр Гиндин: Ну, кстати, есть этому пример. Когда везли еще в Советский союз рояль для Московской филармонии, его в реку-то не бросили, но искупали как следует. Его просто оставили в подвале, а подвал залило. Ну, как обычно (смеется). Он там хорошенько поплавал, а потом переехал в город Владимир, где он по сей день, а это 70-х годов случай, стоит в местной филармонии. Былое величие до сих пор сохраняет.
А в чем особенность интструмента, который теперь принадлежит Омской филармонии?
ИБ: Вы знаете, каждый инструмент индивидуален, потому что это творение ручной работы: 12 тысяч элементов, и 200 мастеров 14 месяцев только собирают его. Сам инструмент изготавливается 3 года. Это годами дерево хранится – сначала высушивается, потом влажность, наоборот, наращивается, это компьютерная обработка… Я каждый год прохожу практику в Гамбурге на Steinway, я вижу, в какое состояние приходит механика, она вся разобрана, и как каждый молоточек они тестируют бесконечно. Я видела, как изготавливается дека, дерево находится под напряжением, в ручную оно подбирается, чтобы у всего рояля волокно направлялось в одну сторону. Ничто не должно препятствовать распространению звука.
АГ: Я здесь продолжу. Steinway отличается от других марок роялей тем, что это рояль-космополит. У него национальности нет. Звук подходящий для немецкой, для французской, для русской музыки. Вот, скажем на Pleyel’е хорошо играть, действительно, Равеля, но Бетховена – невозможно. На Boesendorfer’е, наоборот, если Бетховен играется замечательно, то поди изобрази что-нибудь из Чайковского – ерунда полная. Просто не сочетаются звук и материя произведения. Steinway’вский как-то очень так хитро придуман, что на нем одинаково естественно (хорошо/не хорошо – вопрос вкуса) звучит музыка разных национальностей. Поэтому этот рояль так широко используется именно для концертной практики.
Г-н Гиндин, ведь вы и выбирали рояль для нас. А расскажите, почему именно этот и никакой другой?
АГ: Во-первых, вам крупно повезло, потому что в тот день, когда я приехал, в выставочной комнате было много роялей, большой выбор – пять инструментов. Это была партия конкурса Чайковского, очень удачный момент, хороший улов. Конечно, элемент воображения здесь присутствовал в полной мере: комната маленькая для такой мощной машины, а когда выбираешь инструмент, очень важно представить, как он будет звучать в большом зале, с оркестром. Для меня богатство звучания, мощность инструмента – это очень важный показатель. Это как выбирать машину по количеству лошадиных сил. Если за рулем сидит хороший пианист, то сбавить обороты всегда можно – этому нас учат, а вытащить из рояля больший голос, чем ему природой положен – вот этого, к сожалению, нельзя. Поэтому, зная, что у вас новый зал, что у вас такой замечательный оркестр, мне хотелось найти мощный рояль. Действительно это получилось – среди пяти роялей этот был именно тем, который нужен. И, помимо всего, у него такая широкая, богатая палитра звучания – он красочный. Разное качество звука из него вытащить можно – шикарный инструмент, мне очень нравится.
Вы уже что-то знали про наш зал, когда выбирали?
АГ: В общем, только по картинкам. Я играл в вашей старой «коробке», то есть размеры я себе представлял, а это самое главное. По слухам знал, что теперь стало намного лучше. Я в хорошее всегда верю. Кстати, он очень естественно смотрится, подходит он этому залу.
ИБ: «Рояль приехал домой», — мы так обычно говорим.
АГ: Меня абсолютно устроило, как он звучит. Сейчас еще наш мастер его немножко подрегулирует – это всегда нужно сделать, это очень важно перед первым концертом: все суставчики поставить на места. Я еще хотел сказать, что помимо большой удачи, на вас теперь лежит большая ответственность. Любой рояль, чем лучше рояль, тем в большей степени, — это на 80 % работа настройщика. Потому что любой рояль можно или сразу, или постепенно, методически, убить. И, наоборот, вытащить из него то, что практически невозможно. У вас действительно очень классная машина, и я желаю, чтобы она у вас простояла в том виде, в котором она сегодня, как можно дольше. Это зависит от того, как за ней ухаживать.
ИБ: У вас хороший настройщик, он ездил уже в Гамбург, проходил там практику. Но, все-таки, нужно повышать квалификацию.
АГ: Ничего ведь не стоит на месте. Мастерство тоже растет. Чтобы соответствовать, нужно постоянно присматриваться, приглядываться. Чем механика сложнее, совершеннее, тем ею сложнее управлять. Современный концертный Steinway сделан под очень хороших пианистов. Иначе с ним просто не справиться. А если человек с ним не справляется, то получается такое громобойное орудие, стенобитное. Собственно, в этом штука. На старых роялях легче играть. Современный Steinway – это инструмент, который рассчитан на серьезных профессионалов. Он очень мощный. То, что мы называем touché – мастерство прикосновения к клавишам – здесь играет ключевую роль.
Steinway – все-таки брендовая вещь. Известно, что многие непрофессионалы его приобретают для имиджа. Вы можете привести конкретные примеры?
ИБ: Билл Гейтс, Кондолиза Райс, весь Голливуд.
АГ: Ну, Кондолиза Райс, кстати, хорошая пианистка. Она в состоянии с ним справится. Вполне, вполне. Нормально (смеются).
ИБ: Вся Америка в Steinway. Тот, что стоит у вас в зале – это не самый дорогой Steinway, это Steinway среднего уровня по цене. Цена всегда одинаковая – € 138 тыс. А есть и такие, которые стоят по € 1 млн.