«Шок — это не всегда по башке лопатой»
Спектакль «Дом» — про кризис среднего возраста?
Скорее про кризис вообще. Кризис — это когда тебе начинает казаться, что с тобой не так общаются, что тебя предают, что ты неудачник. Мне хотелось, чтобы спектакль был про то, как мы не бережем друг друга, как плохо знаем людей, даже своих близких. Если бы люди были внимательнее друг к другу, совершали бы меньше глупостей. В пьесе каждый по-своему прав. Когда читаешь, многое из своей жизни узнаешь, как будто Гришковец знает твои мысли. Самое главное — в спектакле не должно быть ощущения, что герой, мечтающий купить дом, — сытый человек, который хочет позволить себе блажь. Герой — советский человек, он не с жиру бесится, для него этот дом как свобода. Дело не в покупке дома, а в том, что эта история человека перевернула, не озлобила, а наоборот, заставила бороться, надеяться.
В пьесе нерадостный финал…
Может быть, но мы сделали так, что герой все-таки пробует победить сложившуюся ситуацию. Я считаю, что театр должен давать надежду.
А как же правда жизни?
Дело ведь в интонации. Гришковец просто и светло говорит о серьезных, страшных вещах. Например, мы играем с ним вместе в его спектакле «ПоПо» по рассказам Эдгара По. Он говорит, что это — веселый спектакль про смерть. Всегда должна быть ирония. Как только мы начинаем серьезно, жестоко говорить о главном, пропадает смысл творчества. Ван Гог всю жизнь мучился, но у него прекрасные картины. В конечном итоге, должна быть надежда на лучшее. Даже когда Отелло душит Дездемону, мы верим, что Яго не победит.
То есть вы против шоковой терапии в театре?
Шок — это не всегда по башке лопатой. Я, например, не люблю фильм Пазолини «Сто двадцать дней Содома». Я когда такое смотрю, начинаю подозревать авторов в сочувствии к тем, про кого они снимают. Мы должны осторожно обращаться с мозгами зрителя.
Вам когда-нибудь хотелось, как вашему герою, совершить какой-то абсурдный поступок?
Когда начинаешь анализировать свою жизнь, кажется, что все складывалось нормально, успешно. Но ведь мы уходили из театров, вместе с Романом Козаком и другими создавали свой театр. А в советское время уйти с работы было достаточно трудно, все отговаривали. Препятствий было много, но мы были молодые и время было революционное.
«Дом» — третий ваш спектакль после «Осады» и «ПоПо» по пьесам Гришковца. Как с ним работается?
Он не делает, он наговаривает спектакль и дает возможность импровизировать. Пьеса «Осада», например, печаталась, когда уже шел спектакль. И каждый раз текст процентов на сорок другой. В «Доме» сложнее, здесь есть прописанный диалог. Мы с Женей пригласили Сергея Пускепалиса. Важно, что мы — из одного поколения. Мы пели одни и те же песни, ели одну и ту же еду. Я рад, что мы встретились в этом спектакле, ведь так редко находишь родственную душу. Обычно с возрастом количество друзей уменьшается, кто-то уходит из жизни, с другими жизнь разводит. Приятно, когда происходит наоборот.