Возвращение

Некрасивая парикмахерша Сол (Лола Дуэньяс), возвращаясь с похорон матери подруги (Бланка Портильо), обнаруживает в багажнике машины свою собственную мамашу (Кармен Маура) — усопшую года эдак три назад, но вполне живенькую. Оправившись от минутного шока, Сол жалуется призрачной маме на жизнь, укладывает спать, а на следующее утро красит ей волосы в модный черный цвет и приставляет под видом русской гастарбайтерши мыть головы клиенткам. В случае опасности разоблачения покойница ловко забирается под кровать и сидит там, давясь от озорного смеха. В это же время другая, сногсшибательная, дочь воскресшей (Пенелопа Крус), изящно оттопырив зад, запихивает в рефрижератор труп своего никчемного мужа. Судя по ее раздраженному, но вовсе не огорченному лицу, дело это в здешних краях обычное — ну напоролся на нож, приставая к собственной дочери, с кем не бывает. Итак, жизнь продолжается: дамы сплетничают, работают, ходят на корриду, глазеют на мужиков в баре и утешают осиротевшую подружку, у которой врачи тут же находят рак в неизлечимой стадии.

Администрациям видеоточек, куда «Возвращение» непременно попадет из переполненных кинозалов, следует готовиться уже сейчас. Повесить отдельную полку и прикрутить к ней бронзовую табличку с надписью «Вам, женщины!». Стружки мыльной оперы, которыми набиты все последние фильмы Альмодовара, в «Возвращении» слипаются в памятник домохозяйке — с засученными рукавами, нервным лицом Пенелопы Крус и дерзко поднятой попой. Попу, кстати, специально увеличивали художники по костюмам — и Альмодовар явно гордится своей режиссерской находкой. Камера, как прохожий холостяк, с тоской глазеет на этот признак породы и, вздохнув, отворачивается — только для того, чтобы через пятнадцать минут как ни в чем не бывало уставиться уже в декольте. Впрочем, Альмодовар помнит, что его фильм — это все-таки не пип-шоу, а песня о малой родине, гимн непотопляемым сеньорам захолустной Ла-Манчи. И вот мы проваливаемся в женский мир, где мужья и прекрасные незнакомцы с гитарами существуют только как досадная неизбежность, как громоздкая мебель в гостиной или как тема для пересудов. У них, разумеется, нет ни совести, ни души, и если они умирают, то уж навсегда. У женщин все по-другому — их жизнь и смерть, обе в юбках выше колен, стоят на пыльной дороге и обсуждают цены на мясо. При таком положении вещей возгласы типа «Вы слышали?! У Августины рак! Похлопаем Августине!!!» кажутся совершенно нормальными. Ну да, у кого-то рак, у кого-то ремонт, у кого-то муж в командировке, а у кого-то — в морозилке. Бабья доля, дело житейское.

Пенелопа Крус: «Чтобы выглядеть плохо, требуется много времени»