Игорь Шулинский: «Самый распространенный грех конца ХХ века — это ханжество»

Мы живем на холме. Сошли с лодки в бухте одной средиземноморской деревни и нашли маленький уютный домик с тремя спальнями, кухней и гостиной. Вид чудесный, до моря — всего ничего. Мы довольны. Мы — это я с сыном и моя старинная подруга — тоже с сыном. Снять этот дом была идея ее мужа. Но у него, к сожалению, заболел отец, и он до нас пока не доехал. Так что мы живем двумя полусемьями. Каждый день мы ходим на море. Я практически не пью. Два стакана местного белого за ужином не в счет. И мы много спорим. Моя соседка — закоренелая вегетарианка. Ее маленький сын буквально исходит слюной, когда смотрит на мясные блюда. «Послушай, ты конченая, — говорю я ей, — ну пусть ребенок вырастет и сам решит, чего есть, чего не есть». В ответ я слышу излюбленный аргумент вегетарианцев: люди не должны есть трупы, и вопрос, был ли я на скотобойне. Да, я был на подмосковной скотобойне. Но кроме того я был в российской больнице и в российском отделении милиции. Везде одно и то же. Был и на голландской скотобойне. Мне даже захотелось стать коровой, чтобы так мягко и спокойно закончить свое бренное существование… Да, как вы понимаете, дело не в этом. Британцы считают, что самый распространенный грех конца ХХ века — это ханжество. Люди готовы надевать любые маски, использовать в поведении самые различные схемы, чтобы быть (или казаться) приличными. Это удобно, это хорошая позиция, чтобы осуждать других — неприличных. Таких, как я и, надеюсь, мой сын. Мы едим много баранины, купаемся голыми в нашем частном бассейне, громко при этом кричим, и сегодня, надеюсь, к вечеру я все-таки опустошу свою любимую фляжку коньяка.