«Мы испытываем на себе посттоталитарный синдром»

— «Западный» взгляд европейца Тома Стоппарда на недавнюю историю оказался вам близок?

— Взгляд Стоппарда не западный, а человеческий. Это взгляд художника, который хорошо знает природу социальных процессов, как власть играет людьми. «Rock’n’roll», как и все произведения Стоппарда, удивляет меня двумя вещами: с одной стороны, знанием предмета, а с другой — артистизмом диалогов и парадоксальностью мышления автора. И еще — сложной конструкцией пьесы. Когда я ее прочитал, то понял, что не знаю, как ставить. Для меня это очень плодотворное чувство.

— Сложно было искать решение?

— Это всегда мучительно, но я не отношусь к тем режиссерам, которые работают радостно. Я сам мучаюсь и мучаю артистов. Хорошо, что артисты в Молодежном театре открыты для поиска.

— Музыка в этом спектакле, судя по названию, будет не просто элементом оформления?

— Да, здесь рок-н-ролл не просто танец, это определенная культура, которая изменила мир. Благодаря ей миллионы людей пришли к ощущению внутренней свободы. На самом деле название спектакля очень объемно: рок-н-ролл — это и музыка, и сама история, пляшущая и выделывающая такие па, на которые только она способна.

— События пьесы заканчиваются в 1990 году. Но зрители в зале знают, что будет дальше…

— Это всегда интересно в театре. Когда человек смотрит «Отелло», он знает, кто затеял интригу и оклеветал Дездемону. Не знает этого один человек — Отелло, поэтому зритель ему сострадает. Монтаж зрительского опыта с тем, что происходит на сцене, дает какую-то новую величину.

— Способна ли сейчас музыка играть такую же роль, как в советское время?

— Раньше были Окуджава, Высоцкий, они объединяли вокруг себя людей. Сейчас таких личностей нет. Думаю, потому, что не востребованы обществом. Это — результат душевной апатии, сковавшей нас. В пьесе, как это и было в действительности, Вацлав Гавел пишет письмо Гусаку о том, что происходит со страной, — «об апатии, о душевном параличе, о тенденции к саморазрушению». Он называет это посттоталитарным синдромом. Мы сейчас испытываем это на себе. Можно только мечтать — вдруг спектакль кому-нибудь поможет.

— Из апатии есть выходы?

— Надежда одна — может, когда тупик станет совсем очевидным, молодое поколение начнет искать выход. В японской философии есть чувство, которое не прописано в европейских философских учениях. Это чувство пустоты. Японцы считают, что оно очень плодотворно, потому что пустота обязательно начнет заполняться.

— На что способен театр в такой ситуации?

— Просто надо продолжать делать свое дело. Для меня блестящим образцом человеческого поведения служит знаменитое выступление академика Сахарова на съезде депутатов. Ему отключили микрофон, а он продолжал говорить. Хотя, наверное, понимал, что его не слышат. Так что надо говорить — кто-нибудь да услышит.