Андреас Гурски: «Мне нравится порядок. Я прилежный человек»
Ваши работы выглядят гораздо лучше реальности. Вы действительно думаете, что мир так прекрасен?
Это не так однозначно. С одной стороны, я работаю с фотографией, и она по своей природе связана с тем, что вы называете реальностью, подлинной жизнью. С другой — все зависит от содержания картины: например Greely — это снимок большой фермы, где собраны сотни коров, которых убьют в конце концов. Думаю, мы не можем говорить о прекрасном мире в связи с этой фотографией. Короче, это образ. Я стремлюсь создать произведение искусства, которое должно отличаться от натуры — я же не занимаюсь реалистической фотографией.
Вы говорите о правде и реальности, но ведь ваши работы — результат манипуляции, компьютерной обработки, монтажа?
Это моя интерпретация. В моем понимании фотография должна быть аутентична, но не обязательно точно копировать натуру. Вы ведь тоже формулируете, описываете — только словами.
Сколько времени уходит на одну работу?
Иногда месяцы, самое большее — год. Бывает быстрее — за неделю. У меня теперь гораздо больше свободы, чем 20 лет назад, когда я только начинал заниматься фотографией. Тогда требовалось много времени, чтобы найти сюжет: я ездил по окрестностям, искал что-то интересное, возвращался ни с чем, переживал. А сейчас я не ищу сюжеты в природе — просто копаюсь в газетах, интернете, новостях, затем стараюсь получить разрешение на съемку. Не знаю, почему, но это всегда удается.
Вы делали фотографии новой изумительной архитектуры, создавали восхитительные истории о новом глобальном мире — это вроде подразумевает демократию. А теперь стали работать в Корее — и получаются поэмы такой же силы, но уже о тоталитарной системе. Что ближе лично вам?
Мне нравится порядок. Я сам очень аккуратный, прилежный человек. Стремлюсь к точной структуре картины.
Обычно вы разглядываете мир сверху: где-то под вами кучи копошащихся людей. Чувствуете себя высшим существом?
Я стараюсь видеть все эти здания, стадионы, дома, не вникая в то, что там действительно творится, получается отстраненный взгляд — просто из-за дистанции. Я смотрю на мир не как человек, включенный в процесс, а как посторонний, как инопланетян, которому интересно, но он понятия не имеет, что там внизу происходит. Я не пытаюсь объяснить мир, стремлюсь только продемонстрировать его. Это своего рода абстракции — они должны выглядеть как произведение Поллока. Поэтому я сфотографировал его работу — это произведение есть на выставке. В такой картине нет предметов, каждая деталь так же важна, как и любая другая. Это просто визуальный мир.
Вам принадлежит аукционный рекорд — 1.340.456 долларов на Sotheby’s в 2007-м. И каковы ощущения рекордсмена?
(Смеется.) Это не то чтобы совсем не имеет значения, но на самом деле не очень важно. Гораздо важнее для меня — делать хорошие выставки. Хотя, конечно, это помогает — двигать проекты, летать бизнес-классом… Я не жалуюсь, такие вещи делают жизнь легче, но… они на меня не сильно влияют.
Но ведь у вас производство очень дорогое: вертолеты, вышки, одна организация чего стоит?
Конечно, деньги нужны, но существует разница между большими деньгами, действительно большими и очень большими (смеется).
Вообще похоже, что деньгами вас не смутишь — вы выглядите совершенно спокойным человеком.
Я действительно спокойный — чтобы делать такие работы, нужна дисциплина. Но я люблю вечеринки, работаю с музыкантами — это важная часть моего мира. Снимаю рейвы, у меня много приятелей-диджеев. Следующая выставка во Франкфурте, например, посвящена только фотографиям, сделанным в одном большом клубе.
В Москве снимать не собираетесь?
Пока нет времени — целыми днями занят на выставке. Но если удастся немного погулять по городу, получить впечатления… Все возможно.