Интервью: Дженни Хольцер
Дженни Хольцер, приехавшая на открытие своей выставки в Москве, беседует с нами в комнате, по стенам которой развешаны живописные работы из серии «Секретные материалы». Вероятно, поэтому она приветствует нас так: «Добро пожаловать в нашу секретную ложу!»
Что это за история с секретными документами и какая у них связь с супрематизмом?
Действительно удивительная идея — делать такую живопись. Я довольно давно уже, несколько лет, делаю живописную серию про секретные документы — в том числе тексты, связанные с Ближним Востоком: я интересуюсь, что мы там делаем — как, впрочем, многие люди. И вот, когда появился шанс сделать эту выставку, я думала о моем любимом супрематизме и о том, что могу соединить эти замечательные картины с документами, в которых вымараны квадраты, прямоугольники — супрематические формы.
Они же секретные. Как вы их достали?
Документы открывают для доступа постепенно, согласно закону. Но, к сожалению, вычеркивают оттуда много информации.
Цветными фломастерами вычеркивают — фиолетовым, рыжим?
Нет, только черным цветом, конечно. Но я брала картину Малевича и один лист с вымаранным текстом и переносила цвет из картины на готовые уже формы. Получалась совершенно абстрактная живопись.
То есть цвет вы использовали нелегально?
(Смеется). Виновата, признаюсь.
Получается, что в картинах очень важна история. А в ваших световых инсталляциях, наверное, важна и информация, которую очень трудно прочитать?
Было бы побольше времени, мы бы перевели тексты на русский. Так получилось, что на выставке есть работы, в которых много-много информации — инсталляции и картины, в которых практически отсутствует содержание. Мне нравится такая игра — интересно, что делает человек, когда попадает в такую ситуацию.
Ситуация непростая, не только потому, что текст английский, — ведь все мелькает и кружится. Эти работы вообще рассчитаны на понимание или должны ставить в тупик?
Ну, на самом деле понять несложно. Одна лента бежит — просто как световое сообщение. Другая — мелькает, делает ситуацию более драматической, мистической…
Вы очень отстраненно относитесь к зрителю — то есть он может понимать, может не понимать, что происходит…
Да, люди должны решать сами.
Вы интроверт, сосредоточены на себе?
Да, в этом есть смысл — остается время делать работы.
А публика? Нет желания произвести впечатление?
Нет, я просто делаю работы. А они уже сами впечатление производят.
Вы начинали с очень простых сообщений. Тогда вам был важнее текст, чем образ?
Ну, это было в самом начале, я делала таблички, и было логично, что они простые, черно-белые. Конечно, все зависит от работы — содержание важно, но и форма может быть интересной, даже красивой.
Непохоже, что вы себя ощущаете настоящей звездой…
(Смеется).
Хотя вот на кедах у вас написано «все звезды»…
Да, это Converse за 20 долл., одолжила у дочери. Хотя некоторые говорят, что мне это не совсем по возрасту.
А дочери сколько?
Девятнадцать, она изучает фотографию — посмотрим, что получится. Вернее, она посмотрит…
Как получилось, что эта роскошная галерея открывается именно вашей выставкой?
Не знаю, я встретила галеристку, с которой раньше работала. Она предложила такое приключение — поехать в Москву.