Интервью: Вадим Репин

Berliner Philharmoniker часто называют оркестром номер один в мире. Насколько оправдана такая высокая оценка?

Мне кажется, было бы сильным преувеличением что-либо в мире однозначно называть «номером один». Все мы знаем, что помимо оркестра Берлинской филармонии есть не менее знаменитый Венский филармонический оркестр. Для меня неповторимым в работе с берлинскими музыкантами является их верность собственным традициям, которые свято соблюдаются десятилетиями и, кроме того, совершенно безупречный баланс между оркестровыми группами. Музыканты, разные группы умеют потрясающе слушать друг друга — поэтому, когда играешь с ними, создается ощущение, что это камерное музицирование. Вроде вокруг тебя — огромный симфонический оркестр, а ощущение такое, как будто играет квартет или квинтет.

Почему большинству российских оркестров не удается достичь такого совершенства?

У них свои сильные стороны, например, по звучанию струнных инструментов они дадут фору многим западным оркестрам. Для симфонического оркестра важнее всего иметь свою неповторимую особенность, свое собственное лицо — у лучших российских коллективов оно, без сомнения, есть.

Многие ваши коллеги-скрипачи в последнее время занялись дирижированием. Вас не тянет переместиться за дирижерский пульт?

Это естественное желание, мне кажется, для каждого исполнителя — ведь музыка не ограничивается только одним инструментом, пусть даже таким прекрасным, как скрипка. Самый совершенный инструмент — этот как раз оркестр. На репетициях с оркестром у меня часто появлялось желание сменить роль. Но к дирижированию я отношусь с осторожностью — если заниматься этим серьезно, то на него нужно потратить как минимум столько же времени, сколько я потратил на скрипку. Пока же я в состоянии хорошо играть на скрипке — и это самое главное.

Знаменитая русская скрипичная школа все еще актуальна на Западе?

Да, не думаю, что что-либо изменилось в отношении к музыкантам из России — о них попрежнему говорят с восхищением. Мне, например, очень приятно, когда подчеркивают именно мои русские музыкальные корни. В России всегда было самое серьезное отношение к музыке — таким оно, надеюсь, и осталось.