Фонтан

"Фонтан" Даррена Аронофски начинает бить там же, где закончился "Апокалипсис" Мела Гибсона, и быстро разбивается на три струйки, три совершенно разных фильма. В первом бородатый и лохматый конкистадор Томас Крео (Хью Джекман) по заданию испанской королевы Изабеллы (Рейчел Вейс) яростно прорубает сквозь джунгли Латинской Америки путь к мифологическому Древу Жизни, дарующему бессмертие. Во втором слегка взъерошенный и небритый доктор Том (тоже Джекман) отчаянно ищет лекарство от рака, способное спасти его умирающую жену (снова Вейс; как и в "Преданном садовнике", все самое важное тут она играет лежа в ванне). В третьей истории, якобы происходящей в глубоком будущем, герой Джекмана уже выбрит наголо и почти умиротворен. В прозрачной сфере, сидя в позе лотоса рядом с тем самым Деревом, высохшим, но вроде бы еще живым, он мчит сквозь черноту космоса к месту рождения новой галактики и жует сухую кору, а актриса Вейс летает вокруг бледным призраком. Эти три информационных потока перетекают друг в друга столь причудливо, что нельзя не признать: даже тот, кто досмотрит "Фонтан" до конца, вряд ли будет способен сразу сообразить, о чем было кино.

Действительно, похоже, что перехваленный сверх меры по результатам двух предыдущих картин ("Пи" и "Реквием по мечте") Аронофски дал маху и вместо революции в жанре кинофантастики отделался небольшим контрреволюционным путчем. С другой стороны, тот же "Пи" был в высшей степени странным фильмом, а что до "Фонтана", то в ходе шестилетних ссор с продюсерами и актерами его сценарий Аранофски неоднократно переписал, а бюджет ужался с 70 миллионов до 35. Так стоит ли удивляться, что долгожданное кино примерно в той же мере напоминает фантастику, что и "Солярис" Тарковского, а вместо обещанного рывка к звездам режиссер осуществил погружение в дебри метафизики?

Беда в другом – Аронофски со своим кодом перемудрил безбожно. Порой кажется, что стесненный в средствах режиссер даже не фильм снимал, а мстительно и увлеченно сочинял шифровку. Вот, скажем, имя единого в трех лицах главного героя. Это же "Фома верящий" (creo – по-испански и есть "я верю"), человек, которому только что стигматы показали, чтобы он разглядел в свой микроскоп воскресение Христа. Дотошный зритель в итоге разберется, что снимал Аронофски – трагическую историю о несовместимости вечной любви с вечной жизнью или метафору круговорота смертей и рождений. Другое дело, что прикасаться к такой совсем не умиротворяющей теме и так не всякому хочется. А тут и вовсе с тобой разговаривают вполоборота или повернувшись спиной, сочетая фантастические аллегории с тоскливой мелодрамой и печальными космическими пейзажами. Ну да, мы все там будем. Но неужели бессмертие души – это так уныло?