«Тут Гамлет — шут, Ромео — шут, Джульетта тоже шутиха»
— Этот спектакль — ваша первая встреча с Шекспиром?
— Сказать, что это встреча с Шекспиром, трудно. Скорее, это встреча с представлением Камы Гинкаса о Шекспире. Кроме того, тут ведь не одна пьеса. Когда меня спрашивают: «А что вы сейчас репетируете?», я говорю: «Шекспира». «А что?» — «Все сразу!»
Импровизация на тему Шекспира, хотя звучит это суховато и достаточно банально. Называть театром абсурда тоже не хочется. Однако если так получится, это было бы очень высокой оценкой.
Мне процесс репетиций больше всего напоминает джаз. Сплетение нескольких тем, которые проходят из пьесы в пьесу. И каждый актер тянет свою тему, свою линию, на которую нанизываются отдельные образы.
— Но ведь, кажется, самих шутов из шекспировских пьес в спектакле нет?
— Почти нет. Вернее, тут все шуты. Тут Гамлет — шут, Ромео — шут, Джульетта тоже шутиха. Но среди этого шумного молодежного общества присутствуют два уже немолодых шута. Один — сумасшедший, другой — слепой. В роли сумасшедшего на подмостки выходит Игорь Ясулович, который играет Лира. В роли слепого — я со всеми своими героями: Глостером, Просперо, Герцогом из «Ромео и Джульетты».
— Можно сказать, что из ваших образов в этом спектакле ключевым становится именно Глостер?
— Конечно. Тут подлинная трагедия: Глостер обманут, жертвой этого обмана становится не только он, но и его сын. Да и весь мир для Глостера оказывается погребен под тенью этого обмана: герой вдруг понимает, что в этом мире что-то не так. Что все здесь не так. И в этот момент Глостер встречает своего кумира, которому предан, и обнаруживает, что тот сошел с ума… Вот тут уж, как говорится, спектакль пора заканчивать.
— Роль получается на сопротивление?
— Скорее, эта работа для меня не совсем обычна. Когда переиграешь огромное количество злодеев и генералов, бандитов и маршалов — людей мощных и сильных, безусловно, невероятно интересно сыграть человека с внутренней трагедией, да еще поставленного в «обстоятельства слепоты». Человека, пришедшего на грань самоубийства. Вот что меня привлекает.
— И трудности, которыми окружает вас режиссер, не вызывают неприятия?
— Знаете, когда у меня спрашивают, что такое хороший режиссер, я отвечаю: тот, который ставит передо мной задачу, которую практически невозможно выполнить. Можно лишь догадаться, как это делается. И вот тогда — лицом к лицу с такой задачей — ты достаешь из себя все ресурсы и, в конце концов, ее выполняешь. Кама Гинкас постоянно ставит именно такие задачи.
— Спектакль действительно создан на грани между театром и цирком?
— В принципе, да. Ребята тут и на одном колесе катаются, и на шарике ходят, и кульбиты различные делают. В спектакле очень много цирковых номеров и трюков. Таких, которые могут исполнить наши актеры (а могут они достаточно много для драматических артистов). У меня самого, правда, акробатических этюдов нет. Мизансценически мой образ выстроен довольно статично, и в этом есть что-то успокаивающее: все вокруг бегают, а мой герой стоит. Возможно, он привносит шаткое равновесие в этот мир?
— Шутовство, трагедия, цирк — интересный набор получается!
— Получается веселое рассуждение о бренности жизни и о мимолетности счастья.
Зачем мы родились? Зачем пришли в этот мир? Ответить на эти вопросы крайне сложно, если не невозможно. Иногда, правда, мелькает тень ответа, но никогда он не формулируется до конца.
Резюмируя весь наш разговор, могу сказать, что мне безумно любопытно, что из всего этого получится. Сам я, отрепетировав, иду смотреть, как играются другие сцены. И меня это захватывает. Поэтому мне крайне интересно, как же все это будет выглядеть в целом. Знаю только, что это будет хулиганский, шумный спектакль.