«Деньги — у чиновников»
Мы сидим на кухне у Айдан Салаховой в ее красивейшем лофте на Ленинградском проспекте. Она расстроена и излишне эмоциональна. Мне бы не хотелось, чтобы Салахова поправила эти строчки при согласовании материала, потому что при смягчении интонации мы потеряем голос, искренность, а именно за это мы любим читать западные журналы.
Герои наших глянцевых журналов выглядят потрясающе корректно. Хотя если мы начнем принюхиваться, всплывает такое… Но до читателя в конечном счете доходит то, чего хотят герои статей, а не то, что вытаскивают журналисты на свет. Если это скандал, то, поверьте, он на 99% запланирован. В данном случае перед нами настоящий скандал. Он никем не спродюсирован.
Почему читателям необходимы настоящие скандалы? Чтобы мы поняли, что на самом деле происходит. Если что-то прогнило, общественность узнает об этом, когда все уже рухнуло. Участники же скандала всегда пытаются затереть следы. Это нормальная ситуация. Им здесь работать.
«Нужны профессионалы, которые оценивают, работают на арт-бирже, продают, готовят каталоги, выращивают художников, организуют выставки»
Некоторое время назад, когда появились первые слухи о том, что три лучшие галереи прекращают свою работу, все пребывали в депрессии. Я разговаривал с журналистами, некоторыми художниками, чиновниками от культуры. Конечно, это вроде бы не так важно. Если бы мы узнали, что система здравоохранения или образования полетела к чертям, мы бы отреагировали иначе. Те, кто ходит в галереи современного искусства и покупает это самое искусство, — это даже не 0,1, а 0,0…1% от населения. Но давайте вспомним. Если бы не наши коллекционеры и меценаты XIX века, смогли бы мы любоваться сейчас работами французских импрессионистов, уровень коллекции которых не уступает тем, что хранятся в музее д’Орсе? Позиция меценатов неустойчива, поэтому лучшие со временем переквалифицировались в галеристов. Нужны профессионалы, которые оценивают, работают на арт-бирже, продают, готовят каталоги, выращивают художников, организуют выставки. Они формируют наследство для наших детей, и мы это должны понимать. Галереи работают над процессом, лучшее из которого откладывается в музеях. То, что три ведущие галереи прекращают свою деятельность, — это, извините меня, задница и настоящий скандал. Правда, все участники этого скандала начинают искать вежливые формы: типа, ничего страшного, это не закрытие, а переформатирование, поиски новых путей. И я их понимаю.
Но работа журналистов — попытаться нащупать факты. А факты таковы: современное искусство, похоже, больше не формируется на территории этой страны. Что, на него нет рыночного спроса? Может быть, у нас плохие художники? Или не созданы условия для этого самого арт-рынка? И вообще, как у нас рынок (вещь сугубо экономическая) работает на территории искусства? Со всем этим нам помогут разобраться очень искренние и верные замечания Айдан Салаховой, которая, я надеюсь, не очень сильно подрежет свой текст.
«Я посчитала, сколько людей у меня покупали картины, — 126 не считая иностранцев. Часть из них посадили, часть не может вернуться в бизнес, часть в Лондоне».
Она красивая, нервная, и явно отдает себе отчет, что в ее жизни происходит что-то очень важное. Подумать только, 20 лет человек занимался продажей искусства. И вдруг стоп, что-то меняется. В любом случае должны быть очень серьезные причины, чтобы после такого срока менять свою деятельность. Может быть, все не так уж плохо? Должны же прийти новые покупатели.
«Сейчас деньги в основном находятся у чиновников. Они даже не знают Шишкина с медведями!»
«Ты с ума сошел! Сейчас деньги в основном находятся у чиновников. Они даже не знают Шишкина с медведями! Те же, перед ними хотя бы «Родная речь» была, они помнят иллюстрации. Когда мы продавали антиквариат в 90-е годы, у нас была такая поговорка: комплект «Родная речь» — Левитан, Айвазовский, Шишкин… Эти новые ничего не знают, им ничего не нужно».
Айдан — светская львица. Ее можно увидеть и на яхте с Леонардо ДиКаприо, и на приеме у короля Иордании. Все олигархи, интересующиеся искусством, — ее знакомые. Я сам знаю ее сто лет. Я видел ее плачущей и счастливой. Знаю, что она крайне деятельна. Может забыть поздравить с днем рождения близкого друга, но всегда четко блюдет свои интересы. А значит, и интересы нашего современного искусства. Потому что вырезать ее оттуда очень сложно. Кому как не ей, которая была членом Общественной палаты, менять ситуацию в арт-бизнесе на политическом и образовательном уровне?!
Тем, кто занимается бизнесом, стыдно ходить с протянутой рукой. 6 лет тому назад в ОАЭ не было ни одной галереи, ни одного музея искусства. Теперь все узнали, что такое Дубай. Американские снобы, которые не видят ничего дальше своего носа, узнали, что есть такая страна ОАЭ!
На их примере мы наблюдаем одну из самых интересных реформ современного искусства. Государство, понимая, что торговля ресурсами конечна, ищет новые пути привлечения интереса к себе, к своей стране. В Эмиратах за несколько лет возник рынок современного искусства, открылся десяток галерей, художникам стали предоставлять мастерские и льготные условия для работы. И результат уже очевиден.
В Советском Союзе государственное проектирование культурного пространства было тяжеловесным и бездарным, но оно, пусть примитивно, решало проблемы с трудоустройством своих творческих кадров. 4% бюджета от какого-либо крупного предприятия шло на поддержание искусства. Строились дома культуры, учреждения закупали картины художников, чтобы, например, повесить их у себя в фойе. Да хотя бы художники рисовали плакаты для кинотеатров к фильмам. И мы уже позабыли, что художникам и скульпторам выделяли мастерские.
Мой папа (Таир Салахов, известный художник, вице-президент Академии художеств. — Прим. Time Out) рассказывал, что когда он был первым секретарем Союза художников СССР, он способствовал возникновению молодежных художественных секций. После «бульдозерной выставки» его вызвал Суслов. Мой отец уже готов распрощаться со своим партбилетом и объяснил, что ежегодно художественными вузами выпускается 9000 специалистов, у которых нет работы, нет возможности выставляться, нет нормальных мастерских — поэтому художники идут на улицу. После этого государство выделило бюджет на молодежную секцию и проведение молодежных выставок.
В 90-е годы мы не оглядывались на государство. Мы хотели жить как западные галереи. Но, простите, тогда жизнь только закипала. С середины 80-х начали организовываться сквоты. К нашим художникам появился интерес, и несколько галерей стали ответом рынка. Частный бизнес сделал первый шаг. Государственная система должна была вмешаться и помочь.
«В 90-е годы мы не оглядывались на государство. Мы хотели жить как западные галереи»
Пару лет назад я была в Пекине на конференции. Китай и Россия после развала Союза были в одинаковой ситуации, но в Китае она получила развитие, а у нас как была в зачаточной форме, так и осталась. В Пекине один из оборонных заводов отдали под современное искусство. Называется «718». Там 400 галерей, и не только местных, но и крупные филиалы самых важных американских и европейских. Еще бутики, рестораны… И при этом каждая галерея не менее 1000 метров. А на следующий день мы были на открытии музея современного искусства, учрежденного местной академией художеств. Такое прекрасное здание в виде шара по проекту Арата Исодзаки. И тут я уже не выдержала и разревелась, потому что у нас такое будет не скоро».
Мы с Айдан уже столько лет дружим, столько всего обсудили, что вроде и говорить-то не о чем. Вроде бы мы всегда отмежевывались от любой власти, так было легче. Салахову, правда, всегда тянуло к богатым. Меня это даже иногда раздражало. Она всегда оказывалась на самых важных светских мероприятиях, поддерживала отношения с влиятельными людьми, потому что прекрасно понимала, что большой чиновник — это не просто чиновник, это еще и потенциальный покупатель с почти безграничными возможностями. А Салахова была для них если не продавцом, то необходимым консультантом, проводником. И, надо признать, работая с этим клиентами, она порой находилась с некоторыми очень сильными мира сего в очень близких отношениях, но мы никогда не слышали от нее никаких сплетен и историй. Она всегда была корректна в своих высказываниях и показательно аполитична. Но теперь…
«Деградация пронизывает все! Я не знаю, куда они ведут наше общество, но эта жопа уже висит над нами. Спросите у тинейджеров, играющих во дворе, — знают ли они Рафаэля, Микеланджело? Они максимум расскажут вам про да Винчи, и то потому, что недавно был фильм «Код да Винчи». Когда мой сын учился в школе, я частенько дарила туда репродукции — Малевича, Врубеля… Пусть хотя бы смотрят на репродукции. Произведения искусства обладают таким мощным посылом, что на него достаточно просто смотреть. С этими ЕГЭ, обязательной физкультурой и Россией в современном обществе, когда литература и математика лишены главенствующих функций образования, что уж говорить о скромном ИЗО. И это в Москве, представь себе, что творится в России. Я думаю, на 140 миллионов населения приходится 14 нормальных галерей. Получается, что одна на миллион!
Когда я была в Общественном совете, зачитывали такое письмо от мужчины из периферии: «Когда к вам привозят в Третьяковку или Пушкинский музей значимую выставку — сделайте, пожалуйста, репродукции и отправьте их по России. У нас культурный голод».
С ума можно сойти, да?
«Про меня пишут, потому что я светская тусовщица! Не все галеристы должны быть такими!»
Что же касается профессионального сообщества — оно тоже деградирует. Нас всего 500 человек. И это включая упаковщиков, секретарей, курьеров — всех, кто имеет отношение к современному искусству. В 90-е мы помогали друг другу, были доброжелательней, теперь же все озлобились и свои личные взаимоотношения прикрывают профессиональными».
И это понятно. В болоте заводятся болезни. Журналисты и профессиональные искусствоведы отписываются о выставках исходя не из ценности той или иной экспозиции, а из своих личных пристрастий. Тут Салахова называет фамилию одного из очень достойных современных художников, наверное, лучшего, кто работает в ее галерее, на чью выставку не дали ни одной рецензии. Если честно, мне в это не верится. Этого художника уважают все: и враги, и друзья Салаховой. Time Out уж должен был об этом написать — неужели прое…и? Но Салахову глянец вроде всегда примечает, ей грех жаловаться.
«Про меня пишут, потому что я светская тусовщица! Не все галеристы должны быть такими!»
История с любимым делом — это как с женщиной: с ней живешь, в нее вкладываешь больше 10 лет — и замечаешь: после расставания буквально за два месяца все стирается. Потому что нужно обращать внимание на генотип: на маму, на папу. А тут желания и амбиции — какой к черту здравый смысл…
«Я вкладывалась в это 20 лет. Именно столько существует «Айдан галерея». С возрастом понимаешь, что борьба за собственные амбиции — херня! Свои амбиции я удовлетворила, открыв первую галерею.
«Я торжественно объявляю, что закрываю свою галерею»
Поэтому я и люблю проводить время в стриптиз-, а не в ночных клубах. Там обывательницы-лохушки честнее, чем наша богема, которая смотрит на тебя с укором, когда ты танцуешь на барной стойке.
Я трачу на галерею больше 20 тысяч долларов в месяц! Задолбало. И это не бизнес, надо отдавать себе в этом отсчет. С «Винзавода» я не уйду: они так много сделали для Москвы и для культурной ситуации в городе. Приятно, что появились и такие люди, как Сергей Капков — новый тип чиновника, который видит предназначение своей работы в том, чтобы реально помогать людям, двигать культуру и обращать внимание горожан на эту самую культуру. Но это исключение. Таких, как он, — единицы.
Я торжественно объявляю, что закрываю свою галерею. Марат Гельман тоже, Лена Селина переформатирует «ХL галерею». Мы все остаемся на площадках «Винзавода», каждый в своем новом формате… Мы остаемся в культурном контексте города. Нас уже отсюда не вычеркнуть.
У меня словно гора с плеч свалилась. Творчество требует сейчас больше времени, у меня будет выставка в музее современного искусства на Гоголевском бульваре.
В помещении «Айдан галереи» с июля по август можно будет купить работы из запасников галереи. Для молодых коллекционеров это будет хороший шанс найти что-то для себя. Потом помещение закрывается. В новом формате мастерская будет открыта с ноября. Я не зря сказала о торжественном закрытии. Все увидят эти проблемы, осознают их и начнется какой-то новый виток».