«Нельзя поверять искусство законами морали»
Сначала были голые бабы в «Руслане и Людмиле». Нет, простите, сначала был протоиерей Всеволод Чаплин, от которого мы узнали, что музыка Моцарта — это, оказывается, попса. Тогда в ответ иерарху раздался звонкий смех — иначе как с чувством юмора отнестись к такому высказыванию было нельзя, так и хотелось сказать человеку в рясе, что Вы мол, батенька, то есть, батюшка, заговариваетесь, ну, не надо, Бог с вами, пошутили, и хватит.
Но дальше было уже не так чтобы очень смешно. Потому как в начале мая некие православные активисты возмутились спектаклем Кирилла Серебренникова «Золотой петушок» на сцене Большого театра, а затем некая, опять-таки, мама некоего ребенка подняла «визг на лужайке» по поводу пропаганды гомосексуализма, педофилии, наркомании и мастурбации в постановке Кристофера Олдена в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко оперы Бриттена «Сон в летнюю ночь». В случае с «Петушком» блюстители морали опоздали примерно на год (премьеру в Большом сыграли еще в июне 2011 года), зато в случае с Бриттеном, что называется, пошли на опережение — премьера спектакля еще не состоялась. В нашей стране чудес, как выясняется, все-таки есть цензура — несуразная, не умеющая ни ясно изложить суть претензий, ни серьезно аргументировать их, но беспардонно-наглая и агрессивная. Горе-цензорам невдомек, что нельзя поверять искусство законами морали, что театр — не церковь, что для того чтобы осуждать что-то, надо по крайней мере разбираться в сути вопроса и владеть темой (спектакля в Музыкальном театре еще никто не видел, зато его успели разобрать по косточкам — классический парафраз на тему «Я Пастернака не читал, но…»), а для начала — включить телевизор, особенно государственные каналы в выходные дни, насладиться увиденным мусором и больше никогда, никогда не называть Моцарта попсой.
Все эти истории — звенья той же цепочки, объединяющей знаменитый законопроект о запрете пропаганды гомосексуализма, «посадки» девушек из Pussy Riot, дела профессора Рябова, обвиненного в педофилии — и цепочка эта уводит в мир средневекового, запредельного ханжества, смешанного с цинизмом и абсолютной беспринципностью. Но будем оптимистами и попытаемся увидеть эту историю в хармсовском ключе. Можно предположить, что если представители власти или другая общественность — театральная — не заткнет рот своим православным оппонентам, то надо будет к чертовой матери предать анафеме вообще весь классический оперный и балетный репертуар. Главное — желание, а поводы найдутся. Скажем, в «Любви к трем апельсинам» Прокофьева по сказке Карло Гоцци главный герой Принц испытывает неестественное влечение к цитрусовым — чем не пропаганда сексуальных перверсий? Другой Принц — в «Лебедином озере» — вообще зоофил-дальтоник, не умеющий отличить белую лебедь от черной — надо думать, еще и некрещеный. В «Травиате» главная героиня — женщина легкого поведения, весьма далекая от православных представлений от нравственности. Ну и возвращаясь к Чайковскому — да где это видано, чтобы на сценах столичных театров ставились произведения приверженца однополой любви?! В идеале, конечно, надо было бы воссоединить государство с церковью и отдать ей в ведение оперные театры, погнав оттуда балетных барышень с их голыми ляжками или одев их в пачки в пол (новый православный фасон) — но боюсь, что такое искусство будет не интересно и не нужно ни человечеству, ни Богу, ни черту.