Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит
В кромешной тьме ночи, которую разрезает привычный туман, в лондонский порт прибывает корабль. На борту вдаль вглядываются двое — юнец Энтони (Боуэр) слабым голосом поет о надеждах, которые ему сулит город Тауэра и королевы Виктории, на что получает резонный ответ: «Это город крыс и паразитов». Слова принадлежат парикмахеру Бенджамину Баркеру (Депп), которого 15 лет назад по сфабрикованному обвинению отправили на австралийскую каторгу и лишили любимых жены и дочки. Подобную участь ему организовал судья Терпин (Рикман), похабник и прелюбодей. За время отсутствия Баркера он изнасиловал и свел этим с ума его жену, а потом и вовсе положил глаз на его взрослеющую дочь. Несчастный цирюльник — ледяная проседь в волосах, ненависть, накопившаяся в багровых мешках под глазами, мертвенно-бледная кожа — жаждет возмездия. Он меняет имя на Суини Тодд, снимает свое прежнее помещение — над булочной миссис Ловетт (Бонэм-Картер), влюбленной в него и предлагающей помощь, точит бритву и с неизменными песнями берется мстить. Причем всему городу сразу.
Поначалу казалось, будто одноименная бродвейская постановка знаменитого Стивена Сондхайма о пирогах с человечиной и реках крови в грязном викторианском Ист-Энде для фантазера-аутиста Бертона — более чем удачное попадание в материал. Бертону были нужны новые средства выразительности, и вот он снял первый в карьере полноценный мюзикл. Время и место подходящие: от викторианской чопорности часто веет готическим ужасом. Даже пресловутая мизантропия «Суини Тодда» режиссеру подходит идеально — ни одна его работа не обходилась без едкого черного юмора о гнилой человеческой природе. На месте и любимые актеры — что Депп, что Бонэм-Картер изо всех сил поют и стреляют глазами.
При всем том «Суини Тодд» получился вовсе не трагедией о мести за погубленную жизнь. Куда ближе происходящее к какой-нибудь оперетте из репертуара пусть хорошей, но давно выдохшейся театральной труппы. Кровь из разрезанных глоток хлещет, вонь жареной человечины привлекает внимание властей, пироги расходятся по рукам, а чертов катарсис так и не наступает. Да и не наступит. Как бы ни хотелось верить в обратное, после карамельных самоповторов «Большой рыбы» и «Чарли и шоколадной фабрики» Бертон еще раз выдает стилизацию под Бертона (причем еще тяжеловесней, чем прежде), снимает дайджест слухов и популярных мнений о самом себе. Черные цвета сменяются серыми, порой разрезаются красными брызгами — в изобразительном жанре «бертоновская готика» покорена высшая точка. Все это очень красиво, да и дух сондхаймовской постановки наверняка выдержан, но за лопнувшими сосудами в веках Джонни Деппа на этот раз не кроется совсем ничего. Пустота. В «Суини Тодда» (как и в те же «Большую рыбу» и «Шоколадную фабрику») вполне можно влюбиться. Но любить по-настоящему, как это было с «Битлджусом» или «Эдом Вудом», — нет.