Сестры. Интервью с Нелли Уваровой, Ириной Гриневой и Евгенией Дмитриевой
После парижской премьеры спектакль получил лучший комплимент: «В нем есть три сестры„. Трудно припомнить, сколько версий этой пьесы нам удалось посмотреть за свою жизнь, но далеко не в каждой сестры значимы и видны. Версия Деклана Доннеллана, ирландца, влюбленного в русский театр, показывает их во всей прелести. Обреченность к лицу нашим девушкам. Три звезды, три принцессы в изгнании тоскуют по „большой“ московской жизни. О драмах и судьбах чеховских героинь рассказывают их исполнительницы: Ольга — Евгения Дмитриева, Маша — Ирина Гринева, Ирина — Нелли Уварова.
Татьяна Арефьева: В разговорах о спектакле каждая из вас нет-нет да возвращалась к трудностям работы над ролью…
Ирина Гринева: Для меня „Три сестры“ – и вообще работа над Чеховым в России — очень сложны. Мы играли спектакль в Париже, там публика не так хорошо знакома с нашей классикой, теперь „Сестры“ переезжают в Москву, где каждый актер и каждый зритель знает все сцены наизусть. В русском театре столько Маш сыграно, а мне хотелось сделать ее особенной, рассмотреть в новом ракурсе. Для себя я определила так: Маша- любовь, Ольга — вера, Ирина- надежда. Вера, надежда, любовь в поисках небесного Иерусалима. У каждой из них есть своя воображаемая Москва. Они претерпевают горести, не находят этот город на земле, но конец спектакля — светлый.
Евгения Дмитриева: Недавно по телевизору показывали вручение каких-то театральных премий — за Ольгу наградили Галю Тюнину. Она сказала: “Спроси у артистки, что она хочет сыграть. Можно желать чего угодно, но никак не чеховскую Ольгу„. Есть роли сложные, но благодарные. В них видны жизненные проявления героя, то, за что можно зацепиться. В Ольге нет ничего. Найти в ней живость было самым сложным.
Нелли Уварова: Когда мы начинали работать, многое мне было непонятно на уровне чувств. Я хорошо чувствовала Машу и Ольгу, но совсем не Ирину. Мне нужно было справиться с этой ролью. Неинтересно рассматривать поступки Ирины исходящими от головы. Из текста следует, что она рассудочна, мне же хотелось уйти в область эмоций.
Т.А. Все три сестры по-женски несчастны. Отчего их внутренний мир так неблагополучен? Отчего, допустим, Ирина говорит, что не может полюбить?
Нелли Уварова: Репетируя эту роль, я пришла к выводу, что все совсем наоборот. У нее слишком большое сердце, она слишком сильно может любить, поэтому защищается, бережет себя для Москвы. Ей кажется, что все впереди, а на самом деле она уедет из этого дома в прямо противоположном Москве направлении, и там ее жизнь будет еще сложнее. Ирина ищет трудностей.
Т.А. Это типаж будущей революционерки? Бомбистки?
Нелли Уварова: Не уверена. В Москве она потерялась бы. Если бы Ирина была в состоянии принимать такие решения, она все бросила бы и уехала, не дожидаясь сестер. Но она постоянно ждет, что все будет сделано за нее. Все впереди, перспектива где-то там, и окружающий мир не имеет значения. Нынешние обстоятельства можно стерпеть, пережить, пойти на компромисс. И вдруг оказывается, что все позади. Жизнь так и не началась. Поезд застрял на промежуточной станции.
Т.А. Так по-русски — „с понедельника начнем“. Странно, что эту шуструю девочку засасывает болото провинции.
Нелли Уварова: Ирина — самая младшая и самая умная. Быстрее других соображает. Понимает, что она — центр действия, что все крутится вокруг нее. У Ирины амбиции: не быть, как Ольга, не быть, как Маша, — но в итоге она становится учительницей, как старшая сестра, и соглашается на брак с нелюбимым, как средняя. Сама того не желая, она повторяет их путь.
Т.А. Самой благополучной из сестер выглядит средняя — муж у нее хоть нелюбимый, но преданный. И сердечный друг имеется.
Ирина Гринева: Маша единственная в этой пьесе знает, что такое любовь. Она умеет любить, ждет любви. Ольга и Ирина мечтают о ней, но не имеют чувственного опыта. С самого начала пьесы Маша томится в предчувствии любви, как Татьяна Ларина. Ее принц появляется, но любовь — это всегда жертва. Самая страшная сцена для меня: стоят три девушки, а полк уходит. Удивительно, что именно Маша первая произносит: „Будем жить“. Она не ломается, теряет все и вырастает над собой. Для меня Маша — изысканная женщина в поисках прекрасного, она живет на территории красоты, старается преобразить свою жизнь в некий миф. В мужьях у нее должен быть красавец-офицер, она должна с ним уехать в Париж, эмигрировать, держать салон. Она неплохо поет и могла бы стать актрисой. Почему отец выдал ее замуж так рано- в 17 лет? Чтобы дочка не связалась с заезжей театральной труппой, не улетела в столицу.
Т.А. Теперь пару слов об Ольге, которая выглядит синим чулком. Она осталась старой девой?
Евгения Дмитриева: (Возмущенно протестует.) Нет. Просто не сложилось. Как можно остаться в девственницах, будучи дочкой генерала в гарнизоне? Столько мужчин! Неужели не нашлось самого завалящего? Но то ли была она слишком взыскательна, то ли было ей не до этого, то ли ждала чего-то сверхъестественного. Ольга всегда занята: на работе не заскучаешь, она же начальник гимназии — куча девок и организаторской работы. Еще Шукшин писал про директора школы в провинции: это не тот, кто осуществляет процесс обучения, а тот, кто думает: „покрыть крышу“, „прохудилась печка“. Плюс семья. В самом начале разбора Деклан сказал: “Отец умер. Осталось четыре ребенка, из которых Ольгу назначили главной — по старшинству. Не она себя главной выбирала„. Ольга достаточно властная (работа педагога наложила отпечаток), обладает своим мнением, которое трудно перешибить.
Т.А. Но старшая сестра — вместе с двумя младшими — отступает под напором Наташи, жены брата, особы материалистичной, простой, банальной.
Евгения Дмитриева: Наташа занимается семьей, следит за всем, продолжает род Прозоровых, ведет полноценный женский образ жизни. Никто из сестер этого не делает, поэтому бразды правления мгновенно переходят к ней. Сестрам дано блестящее воспитание, с которым трудно противостоять Наташиному хамству (улыбается смущенно). Нет, я не защищаю сестер, они сами довольно жесткие девушки. Никак не прелестницы.
Т.А. С неврозами сестер все ясно, теперь хотелось бы услышать мнение русских актрис об иноземном режиссере Деклане Доннеллане. Насколько я понимаю, из вас троих только Ира Гринева уже работала с ним в „Борисе Годунове“?
Ирина Гринева: Деклан — настоящий художник, мастер, владеющий своим ремеслом. Режиссер, но никак не постановщик. Постановщики придумывают идею спектакля, а актеры реализуют его фантазии. Деклан работает с актером, роль вырастает из предложения последнего, режиссер только формирует среду, в которой было бы комфортно играть. Деклан создает живой театр — он берет актерские предложения и совмещает их друг с другом. У Доннеллана могут играть только хорошие актеры. Для постановочного спектакля подойдут и средние, там многое решает визуальный ряд — как в кино, которое для меня является чисто режиссерским искусством. В театре же главный человек — актер.
Евгения Дмитриева: Русские режиссеры любят посидеть, поговорить, поковыряться в тексте. Это вообще не к Деклану. В русском театре сильно чувство самосохранения. Как только ты выходишь на площадку, тебе становится больно и неприятно. И надо этот момент оттянуть, поэтому все думают: давайте лучше побеседуем о жизни. С Декланом работа происходит на ногах — все время на площадке. Поработали, потом разобрали, пошли дальше. Меньше разговоров, больше дела.
Т.А. На сцене почти нет декораций. Одни стулья стоят, другие валяются, и все внимание сосредоточено на говорящих…
Евгения Дмитриева: Мы работали в довольно скупом интерьере, в простых костюмах, но в этой скупости вдруг возникли строгость и стиль без отвлекающих деталей. Все нацелено на сюжет. Деклан говорил: “Я хочу рассказать историю трех сестер внятно, не углубляясь в псевдострадания и псевдомысли„. Он боялся сентиментальности. Мне понравилась установка, которую он нам дал вначале: “Сестры Прозоровы не плачут„. Ему не хотелось, чтобы мы поливали сцену слезами.
Ирина Гринева: Спектакль ничем не приукрашен. Не падают листья, не играет великолепная музыка, не крутится сцена, мы не бегаем по лестницам, не летаем на тросах. Играем, сидя на стульях. В Париже одна французская актриса сказала нам: “Как странно, вы вышли на авансцену и говорили три монолога подряд — и при этом ничего не происходило„. Это сложно, и этим ценен для меня спектакль. Чем всегда удивляли русские актеры? Реальным проживанием роли на сцене. Мы утеряли нашу школу, которой могли бы гордиться. Мы приезжаем на Запад и видим спектакли с интересными костюмами, декорациями, но не можем пойти по этому пути в меру наших ограниченных средств. На фестивале в Колумбии я смотрела „Божественную комедию“ — там были круги ада, на сцене прибывала и убывала вода, моросил дождь, и сквозь него солнце светило зрителям в глаза. Актриса выезжала на лодке в красном платье от Гальяно — оденься так, и уже делать ничего не надо. Аеще недавно я видела актрису — безусловно, прекрасную, — которая весь спектакль плакала, с первого до последнего действия, но в зале никто не обронил ни слезинки. Почему? Потому что это была иллюстрация чувств, выстроенная режиссером. Не было живой энергии от сердца к сердцу, от партнера к партнеру.
Т.А. Вы хотите сказать, что в вашем спектакле энергия есть и в этом вам помог ирландец Деклан Доннеллан?
Ирина Гринева: Чтобы в пьесе Чехова возникла реальная ткань жизни, реальные диалоги, нужна команда, сговор и время. Деклан говорил нам вещи, которые мы давным-давно должны знать, потому что они входят в систему Станиславского. И мы, как студенты первого курса, пытались соответствовать его требованиям.
Т.А. В одном интервью Доннеллан говорит, имея в виду русских и ирландцев: “Проблема, с которой сталкиваются обе наши страны, в том, что все претендуют на главные роли. И нет ни одного, кто согласился бы на роль второстепенную. Каждая бабушка в коридоре по натуре звезда„. Мы разговаривали, и складывалось впечатление, что каждая из вас считает свою сестру главной.
Евгения Дмитриева: В постановке Деклана каждый герой важен. В четвертом акте он выстроил сцену на Федотика, который рыдает, и все его успокаивают. Обычно эту роль дают самым молоденьким статистам, здесь же — мощнейшая сцена. Каждый персонаж в нашей разработке „Трех сестер“ работает, второстепенных нет. Деклан говорит, что главные в пьесе — няня, Ферапонт и гусенок.
О НИХ
ИРИНА ГРИНЕВА
Актриса театра им. Пушкина.
Любимица Владимира Мирзоева. Сыграла Марину Мнишек с польским акцентом в „Борисе Годунове“ Деклана Доннеллана. Телезрителям запомнилась главной героиней сериала “Всегда говори всегда„ Дарьей. В 1993-м взяла премию „Лучший дебют“ за спектакль „Игра в классики“, десять лет спустя — „Чайку“ в номинации „Обольстительная женщина“ за роль А в спектакле “А. — это другая„. Обожает Смоктуновского, Олега Даля, Малковича и Аль Пачино. Поступая на курс к Анатолию Васильеву, читала монолог Сальери с альпачиновскими интонациями. Несмотря на 100-процентную женскую привлекательность, интересуется мужскими ролями. Изтеатрального института ушла в монастырь и именно там поняла, что ее предназначение — актерство. Всегда мечтала сыграть Ирину в „Трех сестрах“, но сыграла Машу.
ЕВГЕНИЯ ДМИТРИЕВА
Актриса Малого театра.
Люди на улицах знают ее как Марину из сериала „Только ты“, театралы помнят роли маленькой разбойницы в „Снежной королеве“ и княгини Тугоуховской в „Горе от ума“ антрепризы Олега Меньшикова. Играла Соню в „Дяде Ване“ (постановка Дебют-центра). Репетируя „Трех сестер“, боялась, что ее Ольга неминуемо станет Соней, но Доннеллан помог избежать соблазна.
НЕЛЛИ УВАРОВА
Актриса Российского академического молодежного театра.
За камерный моноспектакль “Правила поведения в современном обществе„ имеет премию международного фестиваля „Радуга“. „Правила“ поставлены по пьесе леворадикального француза Жан-Люка Лагарса и рассказывают о французской жизни, полной мертвых ритуалов, норм, традиций, которые тем не менее мучительно воспроизводятся новыми новыми поколениями. Также награждена “За лучшую актерскую работу„ (Международный кинофестиваль, Милан, 2000) и “За лучшую женскую роль„ (международный фестиваль ВГИК, Москва, 1999) — оба приза за фильм „Полетели“.
О НЕМ
ДЕКЛАН ДОННЕЛЛАН
Предки Деклана по отцу жили в деревне, где доктором был отец Оскара Уайльда, знаменитый офтальмолог. Одно из любимейших произведений Деклана — эссе Уайльда “Душа человека при социализме„: “Дав ему такое название, он застраховался от прочтения его миллионами. Один из любимых моих пассажей в этом эссе — природа всегда следует за искусством, а не наоборот„. Написал книгу „Актер и мишень“: “Она не о репетициях, а о том, как помочь актеру избавиться от зажима. Я искренне верю, что научить актерскому мастерству невозможно„. Обожает русских актеров: “Я чувствую теплый человеческий контакт, который меня призывает вернуться. Все меньше и меньше чувствую, что у меня есть выбор — возвращаться или нет». Довольно хорошо понимает по-русски и потихоньку начинает говорить. Считает, что театр должен быть прежде всего живым, а потом уже — интересным.