В новом фильме Авдотьи Смирновой интеллигенция сталкивается с народом

Напротив арки Новой Голландии два деклассированных элемента пьют пиво. «Прикинь, подходит ко мне баба… Ну, нормальная такая баба, обычная, прикурить просит, я дал. А потом думаю: что-то лицо знакомое. Б… дь, да это ж эта, дочка Михалкова! Вот». К счастью, эта фраза прозвучала достаточно тихо, чтобы сама Анна Михалкова, исполнительница одной из главных ролей в новом фильме Авдотьи Смирновой, ее не услышала. А то пришлось бы деклассированному элементу туго: как раз снимают эпизод, где подвыпившие главные героини без всяких приветствий бьют в промежность подвыпивших прохожих. За «Кококо» Смирнова принялась сразу после выхода на экраны «Двух дней» — как сама говорит, так просто сложилось, никакой «болдинской осени». «Между “Связью” и “Отцами и детьми” тоже был очень маленький зазор. Сценарий для фильма мы с Анной Пармас написали быстро. И уже на “Кинотавре”, где была премьера “Двух дней”, понимали, что это будет комедия». Как всегда у Смирновой, «Кококо» — это история столкновения принципиально разных людей. Анна Михалкова играет дамочку, работающую в Кунсткамере, Яна Троянова — девушку без определенных занятий, зато и без комплексов, но с мертвой хваткой и умением постоять за себя. Они случайно знакомятся и неожиданно для себя становятся просто близкими людьми. На вопрос, почему вдруг режиссер, снимавший всегда про любовь, отошел от своей темы, Смирнова отрезает: «А это все не про любовь было. Вы просто человек молодой, потому и кажется вам, что “Связь”, например, про любовь. А она на самом деле про возраст. И “Два дня” тоже нельзя к одной теме свести. А “Кококо”… Ну, вообще-то, дружба между главными героинями — очень разными женщинами — это такая высшая форма любви. Особая». Сначала кажется, что «Кококо» логически продолжает тему, начатую в «Двух днях»: только если в последнем исследовались отношения интеллигенции и власти, то здесь интеллигенция сталкивается с народом. Смирнова, однако, такими общими понятиями не мыслит: «Важно не то, из каких слоев герои, а то, как они друг с другом взаимодействуют. Что в любви или дружбе мы своего партнера не видим. Заменяем его идеализированной проекцией, навязываем ему какие-то свои желания. Чем это может кончиться, кроме трагедии? Не знаю. Не хочу отвечать на этот вопрос. Не в смысле вам лично не хочу отвечать, а себе. Жизнь вообще трагична». Взаимодействуют музейщица Елизавета и хабалка Вика своеобразно: первая без видимого успеха учит вторую разбираться в стилях архитектуры. Вторая (тоже не слишком успешно) помогает первой разобраться со своей личной жизнью. Но, несмотря на все различия, они умеют объединиться перед общей опасностью в виде гопника — и этого оказывается достаточно, чтобы примириться с трагедией, о которой говорит Смирнова. «У меня уже тоже сложилась своя команда… Все-таки съемки — это мучительный труд. И в этом смысле важно, с кем вместе ты эту лямку тянешь, кто тебе снится. Даже если ты не в экспедиции снимаешь, а дома. И уж лучше мучиться самому и мучить друзей, чем неизвестно кого».