Впусти меня
По унылому пригороду Стокгольма тихо бродит, словно наложив в штаны, 12-летний блондинчик Оскар (Хедебрант) с чересчур большими умными глазами. Вечная жертва — хохочущих над его глуповатым внешним видом и замкнутостью одноклассников, развода родителей, одиночества, в конце концов, — он тычет ножичком в дерево, мечтая отомстить окружающему миру. Будь осторожен в том, чего просишь, — после очередного удара по сосенке откуда-то появляется девочка Эли (Леандерссон) с синюшной кожей и хищной ухмылкой и, чуть погодя, предлагает дружить. Сорокалетний одутловатый мужик, с которым она только что въехала в квартиру, соседнюю с оскаровской, в это время подвешивает за ноги подростка в окрестном лесу, перерезает ему яремную вену и буднично собирает текущую робкой струйкой кровь в пятилитровую канистру. С цветом кожи Эли, ее нелюбовью к дневному свету и неспособностью зайти в помещение, пока ее туда не пригласят (см. название), все становится ясно довольно быстро. «Мне двенадцать. Уже давно двенадцать», — и детский взгляд на секунду превращается в прищур опытной, простите, бл*ди. «Будешь моей подружкой?» — не моргая, отвечает Оскар. Она разорвет в клочья его школьных обидчиков, он будет рядом, когда заботящийся о ней дядька попадет в руки полиции. Самая обыкновенная любовь, что уж тут скажешь — разве что выражение «разрыв аорты» в данных обстоятельствах получает почти буквальное прочтение. Обмороженный мир «Впусти меня» пугает не вампирами (хотя пару раз Эли все же выбирается на охоту, с обыденным недовольством — так, словно нехотя вышла выносить мусор, — атакуя местных алкашей в четыре раза больше ее самой), а той же обреченностью скандинавского бытования, из которой Рой Андерссон, например, извлекает трагикомизм. Более того, здешняя жуть сосредоточена во всем, кроме, собственно, кровопусканий, — в выхолощенных интерьерах квартир, в которых живут, а надо бы вешаться, в пустой обывательской болтовне и тихом, но яростном домашнем алкоголизме, в случайной фразе мамы Оскара «Будешь смотреть шоу?», в вечных, никогда не тающих сугробах и Брежневе на телеэкране (на дворе начало 80-х, когда одинокие подростки еще не могли находить друзей в интернете). Ну а застенчивый мальчик и странноватая (не-)девочка, что поутру залезает в чемодан? Для них настоящий хоррор начнется, когда он повзрослеет. А пока и эти застывшие в воздухе снежинки, и этот потупившийся взгляд, и кровь, стекающая по ее щекам, говорят толь- ко об одном.