Генуя

Режиссер Уинтерботтом известен как человек с острым чувством справедливости и человечности, который снимает не фильмы, а манифесты, фактически журналистские расследования (самый революционный его жест — экранизация «Доктрины шока» Наоми Кляйн, исследования преступлений адептов чикагской экономической школы). Но «Генуя» начинается как стандартный хоррор — веселая семья попадает в автокатастрофу со всеми положенными визгами, скрипом тормозов и довольно молодой еще матерью, безвольно упавшей на руль.
Выжившие дочки отправляются с отцом (Ферт) в Геную начать жизнь сначала. Но зловещие отзвуки катастрофы нет-нет да и доносятся сквозь шум узеньких итальянских улиц и плеск теплых волн. Малышка Мэри (все плохое случилось из-за нее) просыпается по ночам с жутким воплем, а днем видит мертвую маму и виновато ходит за ней по пятам с риском заблудиться в незнакомом городе. В остальном — жизнь как жизнь: паста, вино, достопримечательности, ссоры сестер и романы с местными.
Торговать детским горем — последнее дело, но Уинтерботтом как-то удерживается от превращения в Ларса фон Триера. Цель ночных вскриков и дневных пряток, конечно, чисто прагматическая: придать вживанию героев в открыточный старый город драматизма и жизненности. Но сделано все это настолько чисто и ловко, что не придерешься — никакого особого надрыва на лицах, волнение создается одной только камерой, а саспенс — вообще без помощи рук, исключительно благодаря волшебству. Смутная тревога, притаившаяся в сумраке галерей и тени пустынных парков, не имеет никаких формальных поводов, кроме природной склонности зрителя к паранойе. Кажется, моргни — и предчувствие катастрофы исчезнет, все превратится в заурядный солнечный травелог.