Дзифт

Молодой болгарин неопасной наружности, украшенный смешными татуировками (моль на плече, «человек — это звучит гордо» на лопатках) и имеющий привычку жевать гудрон, выходит из казематов в светлое социалистическое будущее, о наступлении которого он только слышал по тюремному радио.

У ворот освободившегося встречает черный воронок, и Мотылька (так зовут нашего героя) везут в городскую баню, где сперва долго допрашивают с пристрастием на предмет какого-то черного бриллианта, а потом кормят обедом а-ля Литвиненко. Оставшиеся сутки светящийся лучами Икс Мотылек проведет примерно как герой фильма «Мертв по прибытии», а его флешбэки расскажут нам жестокую историю любви и бандитизма, помноженную на психоделическую ностальгию по недолгой социалистической утопии.

Своим юношеским, немного бестолковым энтузиазмом «Дзифт» похож на наше кино второй половины 80-х: тогда люди вроде Евгения Иванова («Никотин») и Рашида Нугманова («Игла») тоже переживали стадию радостного увлечения репертуаром Музея кино, а уходящая советская фактура уже не была заряжена имперским пафосом, а одним только идиотизмом. На идиотизме «Дзифт» во многом и выезжает — попурри из киностарья было бы еще одной посредственной шуткой для своих, не будь все эти цитаты растворены в странненьком, прохановского разлива соцарте.

Номенклатурные рыла и песни советских композиторов превращают песни из «Гилды» в роскошный импортный товар, а не то чтобы прямо уж замечательные диалоги в духе Тарантино можно легко пережить, рассматривая содержимое шкафов, например. Вообще видно, что советская метафизика трогает режиссера Гардева куда больше, чем мелкий криминал американских нуаров. Печать зла тут — это не когда бывший налетчик вступает в партию, а когда любовная история вдруг выливается в юннатский научпоп о жизни насекомых или брусчатка перед мавзолеем Георгия Димитрова встает на дыбы, точно Красная площадь в «Господине гексогене».