Билет до Москвы, пожалуйста
Маша Малиновская, депутат Белгородской областной думы
Вячеслав Зайцев, провинциал из Иванова
Ольга Слуцкер, питерская спортсменка из интеллигентной семьи
Сергей Братков, харьковский фотограф
Роман «Зверь» Билык, строитель из Таганрога
Обидное слово «лимитчик» принимают на свой счет многие жители Москвы. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, потому что на эту тему уже сочинен анекдот: «Говорят, что в Москве осталось всего 10 процентов коренных москвичей. Понаоставались тут!» Пятнадцатимиллионный город постоянно нуждается в рабочей силе. Вот она и стягивается в столицу из провинциальных райцентров, городов-миллионников и других государств. Но если процесс миграции жителей в самый большой город России, по сути, вечен, то слово «лимитчик», которым клеймят всех приезжих без разбора, давно устарело.
Оно возникло после Великой Отечественной, когда отстраивающейся Москве потребовались рабочие руки. Плановая экономика точно знала, сколько стране необходимо предприятий и человеческих душ, чтобы запустить эти предприятия. Ежегодно на приезжих разных профессий выделялся определенный лимит (скажем, тысяча шоферов), сверх которого народ в Москву всеми силами старались не пускать. Счастливчиков, которым удалось прорваться в столицу, гордые коренные жители и стали звать лимитой. Со смертью плановой экономики и приходом капиталистических времен понятие «лимитчик» размылось. В Москве появились новые типы приезжих, а у прежних изменились повадки и мотивации. Мы составили новую классификацию людей, которые приезжают в Москву, чтобы остаться в ней навсегда.
Пришел к нам в 90-х на смену лимитчикам. Низшее звено — молдаванин, таджик или украинец мужского пола, лет 20—30, который хочет заработать денег в Москве, чтобы поддержать свою семью на родине. Их участь — строить и копать. Около 65% всей рабочей силы на московских стройках — украинцы. Следом за ними идут молдаване и таджики. Притом четверть всех строителей живут там же, где работают. Часто без регистрации. Горожанами гастарбайтеры воспринимаются как стадо рабов. Поскольку среди таких приезжих много малограмотных людей иной культуры, в контакт с местными жителями они не вступают. Разве что изнасилуют или ограбят кого-нибудь в районе стройки. В ответ им тоже достается: гастарбайтер — главный субъект ксенофобских страхов и жертва «фашиствующих молодчиков».
Следующее звено, рангом повыше, — гастарбайтер с метлой. Его легко заметить в городе — он ярко-оранжевого цвета. Часто это работник ДЭЗа или ЖЭУ. Обеспечен жильем за счет города. Иногда даже пропиской. В силу этих обстоятельств легче ассимилируется — может даже обзавестись здесь семьей или перетащить с родины уже имеющуюся.
Далее идет обслуга — приезжие с востребованной профессией в сервисной сфере. Это продавцы, гувернантки, водители, официанты, бармены или работники отелей. Вспомните акцент няни Вики из популярного комедийного сериала.
2. Торгаш
Это не продавщица в супермаркете, а приезжий бизнесмен, который хочет сделать деньги в Москве. На арбузах, цветах и прочих предметах потребления. Самая активно торгующая диаспора в Москве — армяне. Они уже давно «умыли» русских (или, если хотите, москвичей), забрав под себя серьезную долю рынка. Приезжие активно внедряются в пищевой бизнес: в районе метро «Аэропорт», например, сейчас уже все торговые точки с едой принадлежат таджикам. По сути, диаспоры работают, используя принцип европейского сетевого менеджмента, и являются сейчас самой мощно развивающейся структурой малого бизнеса. После того как торгаш заработал в Москве первый миллион долларов, он превращается в бабая (от узбекского — «уважаемый») и обзаводится квартирой. Затем бабай покупает жилплощадь для своей мамы — этот подвид мигранта в народе окрестили «армянской бабушкой». Квартира «армянской бабушки» становится гнездом для многочисленной родни. Параллельно бабай обзаводится детьми. Часто это как раз та самая «рич энд бьютифул» молодежь (на жаргоне — «хач энд бьютифул»), которая тусуется в B Club, Infiniti, First и других «роскошных» московских ночных заведениях. С родительским баблом и массой свободного времени. Удивительно, но наибольший процент ксенофобских настроений а-ля «понаехали тут!» зафиксирован как раз в среде москвичей во втором поколении.
3. Бандит
В принципе — любой аферист, приезжающий в город поживиться. Для этого используются примитивные грабежи и вымогательства, сложные схемы «развода», шантаж, фиктивные браки и масса других инструментов. Литературный типаж — Азадовский из «Generation П» Виктора Пелевина. Делится на этнические преступные группировки со своими специализациями: наркотики, рэкет, грабежи и проституция. Последний пункт обеспечивает ежегодный приток в город нескольких тысяч девушек из провинции.
4. Студент, или мозгвич
На сто процентов положительный образ приезжего. Молодой интеллектуал, жаждущий получить образование в столице. Для начала его ждут несколько лет полуголодной жизни в общаге или съемной комнате, а дальше все зависит только от смекалки и везения. Возможно, Москва для мозгвича — лишь очередная ступень на дороге в Лондон или Нью-Йорк. Более серьезной классификации студентов подвергать трудно: едут они к нам со всего бывшего СССР, из Африки, Азии и, не исключено, с других планет.
5. Карьерист, или пассионарий
Молодой специалист, потенциал которого в родном городе уже реализован, — ему нужна новая площадка для экспериментов и развития. Москва вполне для этого подходит. Низшая ступень карьеристов — милиционеры и военные. Далее идут политики и управленцы, люди творческих профессий — художники, режиссеры, дизайнеры и т. д. Существует «закон Иногороднего»: приезжие добиваются в Москве большего, чем коренные жители. Впрочем, этот закон справедлив для любого мегаполиса. Мы поговорили о Москве и москвичах с пятью карьеристами разных возрастов, происхождения, с разными целями и из разных областей деятельности. Объединяет их одно — они добились своего в Москве, а значит, смогут повторить свой успех в любой точке земного шара.
Самые востребованные профессии в Москве
Рабочие
1. Строители
2. Водители
3. Слесари-ремонтники
4. Маляры
5. Грузчики
6. Повара
7. Дворники
Служащие
1. Охранники
2. Медсестры
3. Инспектора
4. Менеджеры
5. Специалисты по компьютерной технике
6. Учителя
7. Инженеры
Источник: департамент Федеральной службы занятости по г. Москве
Факты
Из 15 миллионов москвичей 1 миллион — незаконные мигранты.
Около 65% всей рабочей силы на московских стройках — украинцы. Следом за ними идут молдаване и таджики.
60% всего выпекаемого сейчас в Москве хлеба делают армяне.
В Москве есть газета для гастарбайтеров: узбекская диаспора издает «Ўзбегим» — первое российское периодическое издание на узбекском языке. Газета полезная: статья «Ўзбекистон Республикаси фукароси паспортини расмийлаштириш тартиби», например, рассказывает, что делать гражданину Узбекистана, если он потерял паспорт, находясь на территории России.
На 15 нелегалов-гастарбайтеров в Москве приходится один законный трудовой мигрант.
Больше 25% приехавших в Москву на заработки живут там же, где работают.
За 6 месяцев 2005 года в Москве было выдано 60000 разрешений на работу представителям 126 профессий из более чем 100 стран мира.
Маша Малиновская,
депутат Белгородской областной думы:
«Официально я — бомж»
Мне сейчас 25, в Москву я приехала в 19. Вышла замуж за москвича. После скорого развода поселилась у подруги в однокомнатной съемной квартире, где еще обитал огромный доберман. Ела лапшу «Доширак» и пила таблетки для похудания. Не для того, чтобы похудеть, а чтобы есть не хотелось. Возвращаться домой к родителям я и не думала. Во-первых, не хотелось доставлять такой радости всем, кто мне завидовал, во-вторых, стыдно. Что ж я, взрослая 19-летняя тетка, и сяду к маме на шею? Для меня принципиально было остаться здесь, в Москве, доказать всем, что чего-то стою. Потом друзья сказали, что на «Муз-ТВ» идет кастинг. Я сначала стеснялась ужасно, а подруга моя сказала такую фразу: «Лучше сделать и жалеть об этом, чем корить всю жизнь себя за то, что могла и не сделала». То есть шанс дается в жизни каждому. Словом, стала я работать на «Муз-ТВ» — зарабатывать деньги. После первых эфиров слышала за спиной шепот: «За что Бог так наказал “Муз-ТВ”?» Европейские музыкальные каналы меня не вдохновляли — там одни говорящие головы. Зато я очень быстро поняла, что русские люди не любят фальши. Им нравится, когда человек — в данном случае ведущий — ведет себя по-настоящему. Очень важно быть искренним, даже если говоришь глупость: ничего кроме умиления это вызвать не может. А я — понторезка. Как ниггеры в Америке. Из-за того, что их все время там плющили, унижали, говорили, что они люди второго сорта, у них подсознательно выработалась любовь к понтам. Это мой случай.
Скажу так: чтобы покорить Москву, не обязательно быть красивой. Главное — реально себя оценивать. Только из-за того, что я обиделась тогда на себя, на свою жизнь, все и получилось. Вообще это хорошая штука — тщеславие один из моих любимых грехов.
Город, конечно, накладывает свой отпечаток. Я стала много нервничать и перестала доверять людям. В Москве агрессии очень много, доброты совсем нет. Москвичи все разные. Есть ленивые москвичи — это те, кто прожил всю жизнь в центре Москвы и ни разу не вылезал за пределы Садового кольца. Это, как правило, дети дипломатов и министров. Они спокойно себе существуют, ни о чем не беспокоятся. Что бы ни случилось — семья решает все вопросы. Вообще все это очень субъективно. В Смоленске люди живут на 80 долларов в месяц. И отлично живут. Я даже больше скажу — счастливо. А для меня очень важно жить в хорошей квартире, ходить в хорошие кафе. Я отношусь к тем людям, которые на последнюю тысячу рублей зайдут в ресторан, выпьют чашку кофе и на такси доедут до дома. Такой у меня комплекс — очень боюсь бедности. Короче, понты колотим — деньги экономим.
Очень важно, чтобы в жизни был человек, который бы в тебя верил. В моей жизни такой человек был — мой завуч Елена Яковлевна Гамбург. Почему-то ей казалось, что я глубоко порядочный человек, и мне не хотелось ее разочаровать. Она всегда разговаривала со мной на равных, как бы по-мужски. Она единственная, кому казалось, что во мнечто-то есть. Я тут недавно ездила в Смоленск, встречалась с ней, благодарила. А по дому не скучаю. У меня не было счастливого детства дома. А здесь — не скажу, что добилась того, чего хотела, но в принципе чего-то добиться удалось. Никаких планов на будущее у меня нет. Какие тут планы? Жизнь пока не устроена — каждый день как по лезвию ножа. Если сегодня я не заработаю денег, завтра нечем будет платить за квартиру, а послезавтра негде жить. У меня до сих пор нет московской прописки, официально я — бомж. Более того, у меня даже нет регистрации. Я в Москве нахожусь нелегально! Всем милиционерам большой привет!
Вячеслав Зайцев,
провинциал из Иванова
«В гостях я первым делом давал понять, что не отказался бы покушать»
В Москве я живу с 1956 года, а это значит, уже полвека. Москва в те годы была нереальной мечтой для юноши-провинциала из города Иванова. Я до сих пор ощущаю это чувство счастья. Никаких особых надежд у меня тогда не было. Просто приехал учиться, получать профессию, а что будет впереди — даже и предположить не мог. Я, как и вся страна, жил, работал и верил в светлое будущее.
Первые дни в столице. Июнь, безденежье, голод, стремление сдать экзамены. Пути назад у меня не было. В Иванове остались нищета и мама (она работала одновременно уборщицей и прачкой). Возможно, поэтому учился я блестяще. Первые два года — стипендия 22 рубля (половину отсылал маме), с 3-го курса — Ленинская стипендия (ненамного больше).
Я в то время всему удивлялся. Музеи, театры, знаменитости, широкие улицы — все ошеломляло. Разочарования? Были, наверное. Но я о них не помню. Забыл. У меня, знаете ли, способность удивительная — не помнить зла. Голодуха, обиды, потери — ничего этого вспоминать не хочу. Помню, отказали мне в общежитии института. Попросить за меня было некому — я не был блатным. Только ведомый Всевышним, я попал к сыну моей знакомой из Иванова. Это была замечательная семья. Он работал в Министерстве легкой промышленности, она воспитывала двух маленьких сыновей. Я был домработницей и присматривал за детьми. Только через полтора года мне наконец предоставили общежитие. Об этом я до сих пор вспоминаю с ужасом. Описывать не буду — даже не просите. Пусть эта гадость покоится глубоко в моей памяти.
Как-то незаметно у меня выработалась привычка — всегда хотеть есть. Поэтому долгие годы, уже после окончания института, приходя в гости, я первым делом давал понять, что не отказался бы покушать. Бывало, что в день мне удавалось три раза съесть по одному пирожку и выпить стакан горячего сладкого чая.
Живу сейчас в деревне, в лесу, в своей усадьбе-музее. Питаюсь скромно: щи, борщ, лапша грибная, куриные супы. Готовлю сам. На еду трачу небольшие суммы. Гораздо больше уходит на приятелей, которых я приглашаю пообедать за компанию. Не люблю, знаете ли, есть в одиночестве…
Что до москвичей, то они обладают массой достоинств. Мобильность действия, мышления, активность в достижении цели, коммуникабельность, информированность, умение вовремя быть там, где ты должен быть, и там, где тебя ждут. Все эти качества москвича я — провинциал ивановский — приобрел за 50 лет жизни в столице. Стараюсь быть москвичом. Бываю в «Современнике», во МХАТе, в концертном зале Чайковского, в консерватории, в Доме музыки у Спивакова, в РАХ у Церетели. На клубы и рестораны нет времени. Вообще люблю Москву. Но, смею заметить, что здесь чересчур много народу, очень плохие дороги, много грязи и непредвиденных опасностей. Мне лично не хватает уверенности в завтрашнем дне. А все остальное… Ну, с этим можно жить.
Ольга Слуцкер,
питерская спортсменка из интеллигентной семьи
«В Москве я заразилась легкостью и купечеством»
В Москву я приехала в 1988-м. На «Красной стреле» с распухшим от аллергии лицом. Это был конец лета. Я приехала на день рождения к своему будущему мужу, естественно, с надеждой остаться. Первое время жила в квартире родителей будущего мужа в Даевом переулке. У них была колоссального размера кавказская овчарка, которую все боготворили. В моей семье не было ни одной собаки, поэтому я эту овчарку, конечно, побаивалась. Она все время громко гавкала, занимала много места и в первый же день нашего знакомства сильно укусила одного известного театрального режиссера.
Тот круг общения, в котором вращался мой муж, очень сильно отличался от моего питерского окружения. Это были люди бизнеса, советские чиновники, представители силовых структур. Честно говоря, я таких никогда раньше не видела. Во-первых, я спортсменка, во-вторых, родители у меня — это такая питерская интеллигенция. Врачи и адвокаты. Друзья у них были одни сплошные евреи. А тут — советские министры и сотрудники внешних торговых организаций.
Питалась я хорошо. Мама мужа прекрасно готовит. К тому же Володя тогда работал в представительстве одной швейцарской компании. У него были валюта и даже кредитная карточка. Мы могли отовариваться в «Березках»: покупать все эти дефицитные консервы, конфеты, сервелат. Помню, как он пригласил меня в Центр международной торговли. Там было два ресторана — французский «Потель Шабо» и немецкий «Берштрубэ». Во французском я впервые попробовала фуа-гра и эскарго, которое меня просто потрясло, а в немецком — заказала свиную ногу и пиво. Просто было непонятно, вернусь я когда-нибудь сюда или нет, поэтому мне все хотелось попробовать. В результате я объелась. И это самое ужасное впечатление первых дней пребывания в Москве.
Живу я сейчас в Серебряном Бору. Свинину не ем. Дома у нас только здоровая еда. Сколько в день трачу, не могу сказать, так как трачу не я. Бывает, что в бумажник не залезаю неделями.
Чтобы покорить Москву, нужно уважать окружающих, хотеть состояться и учиться у других. Еще очень важно, особенно для человека бизнеса, думать о своей деловой репутации. Еще, конечно, обаяние, легкость и веселость. А еще — трудолюбие, терпение и вера в себя. Все эти качества можно в себе воспитать. Они мне помогли выиграть. Вообще самая большая победа в карьере — это когда ты понимаешь, что тебе доверяют твои сотрудники.
В Москве я заразилась легкостью и, в какой-то степени, купечеством. Еще я переняла очень толерантное отношение к приезжим. В Питере, скажу прямо, чужакам очень тяжело. Там есть своей снобизм, боль. Нам с детсадовских времен вбивали, что настоящей столицей России всегда был Петербург. И, несмотря на громадную любовь к Питеру, могу сказать, что москвичи в общении проще и расслабленнее. И тут же — обратная сторона медали. В Москве чересчур много приезжих. И ехали, и едут сюда со всего Союза. А вот чего в Москве не хватает, так это интеллигентности. Мне лично еще не хватает парков и скверов, которых в Питере в избытке. Москва вообще скроенный не по европейским лекалам город.
В Москве люблю «Пушкинъ», «Ваниль», все рестораны Аркадия Новикова. Из кинотеатров — «Стрелу». Очень люблю бывать в красивом и теплом доме Светланы и Федора Бондарчуков. По Питеру иногда скучаю, но езжу туда редко. Правда, уже успела сына туда свозить — Эрмитаж хотелось ему показать.
Сергей Братков,
харьковский фотограф
«В Москве можно работать круглосуточно»
Приехал я в Москву в самом начале 2000-го. Понятное дело, до этого бывал в Москве много раз. Но тогда я не просто приехал, а переехал. Я — Рак, домосед. Для меня это было очень трудно. Но из Харькова уже нужно было куда-то ехать. У меня был выбор: ехать или в Киев, или в Москву. Но, во-первых, у меня русская фамилия, а во-вторых, сообщество художников количественно намного мощнее в Москве. К тому же я — трудоголик. Киев — славный город, но работать там невозможно. Там все художники то на речку ходят, то еще куда-то. В Москве же работать можно круглосуточно.
Я сразу решил, что буду жить в центре. Здесь есть ощущение города, а когда живешь на окраине, все время куда-то опаздываешь. Первая квартира у меня была на Сухаревской. Там я прожил два года во дворе, где не было ни одного растения. Сейчас живу на Скаковой, у ипподрома. Живя в Москве, постоянно осознаю, что нахожусь в центре мультинационального мегаполиса. Сейчас здесь азербайджанцев больше, чем москвичей. А сами москвичи для меня делятся на две категории: интеллигенты, наши все люди, и агрессивные, энергичные люмпены. Причем это все русские ребята, только очень страшные.
В Москве единственная проблема — спешка. Нельзя остановиться, осмотреться. Это очень плохо, потому что в конечном счете отражается на качестве работы. Москвичи, вопреки распространенному мнению, не ленивые. Ну, есть такое, люди не хотят физической работы — понятное желание. Странно другое — люди не хотят больше зарабатывать. Вот, допустим, в Нью-Йорке ты никому не нужен, там ты вселенски один. И это ощущение дает тебе силы. В Москве это ощущение уже не такое явное, потому что здесь все постоянно друг с другом общаются, а где-нибудь в Самаре этого вообще нет, потому что все родственники. Я несколько раз был в Нью-Йорке, один раз довольно долго — полгода, даже хотел остаться. Но понял, что для этого нужно жить по нью-йоркским стандартам. Нужно жить на Манхэттене, иметь квартиру, обязательно в доме со швейцаром, есть рыбу и другую здоровую еду. В Москве это необязательно. Хотя Америку я люблю. Для меня как для художника очень важен баланс между трэшем и гламуром. Там он есть. В Москве больше трэша. Гламур, конечно, тоже попадается — если не поднимать голову выше первого этажа Тверской.
Любимых мест у меня много. Нравится ипподром. Нравится гулять у пруда в Кузьминках и наблюдать, как отдыхают москвичи, — я как-то на 8 Марта поехал в Филевский парк, а там два пьяных мужика решили покататься на льдине. Люблю кафе-стояки. В кинотеатры не хожу: и DVD, и dolby surround — все это дома работает. Большое преимущество столицы в том, что здесь все можно достать, посмотреть и послушать. Конечно, вспоминаю Харьков. Каждый день о нем думаю. Когда уезжал, знал (и так, уверен, думает каждый уезжающий), что всегда смогу вернуться. И это «всегда» очень сильно греет. Хотя теперь я точно знаю, что не вернусь никогда. Больше скажу. Мои друзья, фотограф Борис Михайлов и художник Валерий Кошляков, живут в Берлине, постоянно спрашивают, мол, чего ты в Москве делаешь, зовут к себе. Понимают, что здесь хорошо, но жизнь-то за границей немного по-другому развивается. А я вообще бы у моря жил.
Роман «Зверь» Билык,
строитель из Таганрога:
«Москва — это станок»
Я родился в простой лондонской семье, долго учил русский дворовый акцент… Шучу. Я из Таганрога. Приехал автобусом летом 2001-го прямо к спортивному комплексу «Лужники». Первое, что увидел, — эстакада, потом метро. Москва? Нормальная Москва. Тут не стоит вопрос, встретила она меня хорошо или плохо. Я не думал о том, какая она и как она встречает. Я о другом думал. У меня была цель — стать музыкантом.
Первые полгода я жил у двоюродной сестры недалеко от метро «Щукинская». В Москве-реке так и не искупался. Я не люблю купаться, потому что вырос на море. Работы у меня тогда не было, друзей тоже. От скуки я стал много ходить пешком. Обошел весь центр. Съездил на Красную площадь и очень сильно расстроился. Меня страшно обидело то, что Красная площадь и храм Василия Блаженного оказались такими маленькими. Свойства телевизора, знаете, таковы, что он все увеличивает в размерах. Вторым разочарованием для меня были Чистые и Патриаршие пруды. Я думал, там пруды — они ведь называются «пруды»! — а когда я увидел просто две лужи, то очень удивился.
Я взял у сестры толстый справочник, нашел там объявления продюсерских центров (тогда мне казалось, что все происходит именно так) и стал звонить. И везде меня попросили перезвонить через недели две-три. Потом я позвонил своему таганрогскому другу, который давно уже жил в Москве и учился во ВГИКе. И он тоже попросил меня перезвонить через недели две. Я тогда еще подумал, что это за срок такой — «неделя». Я привык к тому, что в Таганроге, если ты хочешь встретиться с человеком, ты просто встречаешься с ним вечером и все. В Москве оказался совсем другой ритм.
Примерно тогда же я устроился на работу — на стройку. Мы строили на Пречистенке галерею Церетели. Модернизировали старые особняки: делали стеклянные потолки и зимние сады. В 8 там, в 6 уходишь. Работал там около пяти месяцев. Это были хорошие времена, вот так вспоминаешь, точно хорошие. Все было круто и весело.
Мне кажется, это совсем не важно, чувствую я себя москвичом или не чувствую. Я в Москве бываю реже, чем в стране. Я не живу, я базируюсь в Москве. А насчет дома… Мне еще не так много лет, чтобы об этом думать.Дом нужен тогда, когда есть дети, есть семья. Конечно, в какой-то момент понимаешь, что хочется чего-то такого, домашнего. В плане денег, конечно, все изменилось, но кардинально только года два назад. На самом деле все было не так быстро, гладко и здорово. И я до сих пор умею прожить день, не потратив ни рубля.
Я, конечно, изменился, пожив в Москве. Например, у меня почти пропал южный акцент. Приезжаешь на родину, а там многие не выговаривают букву «г» и употребляют в речи слова, которых в русском языке нет. Например, «плойка» — щипцы, на которые волосы накручивают. Или называют пакет «кульком». По дому я не скучаю. И никогда не тешил себя мыслью, что, мол, вот не выйдет ничего, тогда уеду обратно. Никогда уже туда не вернусь.
Конечно, была некая борьба, но не с Москвой, а с московскими людьми. Москвичи все разные: есть плохие, есть хорошие. Но друзей у меня в Москве нет, одни только «звери». Если в целом, то москвичи расслабленные. Иногородние, они как-то живее. Но это закон, его даже оспаривать не стоит. А вообще я не уверен, что Москву надо побеждать. Москва — это некий инструмент, станок, за которым ты должен трудиться на благо Родины. Вот и все.