Амир Надери: «То, что сейчас снимают, это кино?»

— Что вдохновило вас на этот фильм? Почему вы сняли его именно в Японии?

— Знаете, я изначально собирался снимать байопик Джона Кассаветиса. Я работал с ним на его последнем фильме — и был потрясен тем, как он разочарован своей судьбой в киноиндустрии. Он был просто убит — и готов к смерти, если уж на то пошло. А потом его история как-то трансформировалась в сюжет о последнем самурае любви к кино. Чтобы сохранить память о великом кино прошлого, герой «Снято» чувствует необходимость чем-то пожертвовать. И жертвует собой. Это очень по-японски, и эта история могла произойти только здесь. И потом, я хотел снять наконец кино, которое было бы действительно японским — никому из иностранных режиссеров, не считая Рене в «Хиросима, любовь моя», это не удавалось. У всех получалось туристическое, неместное кино.

— Судя по «Снято», вы не в восторге от современного кино.

— А вы считаете, что то, что сейчас снимают, это кино? Я всю жизнь положил на кино, веря, что это искусство. А вот это — то, что идет в кинотеатрах, что вообще? Такими темпами через десять лет даже в Японии никто не вспомнит, кто такой Мидзогути. Меня это волнует — здесь снято столько мощнейших фильмов: фильмы Нарусе, фильмы Кобаяси, фильмы Итикавы. Я уже не говорю про Куросаву и Одзу. Да их уже сейчас никто не помнит. Современное кино, простите, в жопе.

— И, как и ваш герой, вы готовы отдать за хорошее кино жизнь?

— Это же чувствуется в фильме, разве нет? Между нами, все, что у меня есть в этой жизни, это любовь к кино.

Интервью Джеймса Хэдфилда