Интервью: Максим Курочкин
Максим, как вы оцениваете сегодняшнее состояние «новой драмы»? Не кажется ли вам, что ее золотая пора уже прошла, что она замкнулась в кругу одних и тех же проблем и авторов?
Сейчас самое интересное время. Все неизбежные пьесы написаны, очевидные революции свершились. Создано несколько блестящих и море хороших текстов. Начинается настоящая жизнь «новой драмы» — жизнь после победы.
С чем воевала «новая драма»? И что вы подразумеваете под «неизбежными пьесами»?
С глубоким сном разума. Здоровый организм должен иметь рефлексы: реагировать на боль, несправедливость, новые реалии, новый язык. «Новая драма» отразила время. Это тот неизбежный минимум, который обеспечивает свободно развивающийся театр своей публике.
Каков результат свершившихся революций?
Быть драматургом не стыдно. И — как побочный эффект — целое поколение зрителей спасено для театра.
У меня есть ощущение, что ситуация меняется: многие большие театры декларируют интерес к современным пьесам, а некоторые даже решаются выполнять свое основное предназначение — взаимодействовать с реальностью. Но еще действует правило: чем больше театр, тем скромнее задачи, которые он перед собой ставит. Наполнить зал — как наполнить желудок — смысл существования большинства. Хорошо еще, что у театров есть экспериментальные желудки — малые сцены.
А вы видите только один путь взаимодействия театра с реальностью? Через современную драматургию и никак иначе?
Да, другого пути нет.
Как в последнее время складываются ваши взаимоотношения с театром? И какое место вы отводите себе в современном драматургическом процессе — активного участника, стороннего наблюдателя?
Хочется, конечно, быть активным участником. Но для этого придется сильно измениться. Старые способы быть драматургом Курочкиным даже меня уже не устраивают. Приходится начинать с нуля. Впрочем, я люблю Бернарда Шоу. А он в моем возрасте только-только начал писать пьесы.
А что нам следует ожидать от «нового» драматурга Курочкина?
Я пишу лучше, когда от меня ничего не ждут.