«Лермонтов вообще не литератор»

— Что в твоем понимании современный музей?

— В музейном деле есть два полюса. Первый — это фонды. Второй — музейная коммуникация. И в последнее десятилетие центр тяжести сместился к музейной коммуникации. Раньше считалось, что музеи не могут существовать без материальных объектов. Сейчас музея нет без коммуникации, без ориентированности на простого человека. Есть такие музеи, которые вообще обходятся без материальных объектов, — они состоят только из виртуальных объектов и коммуникации. Литературные музеи в сложном положении, потому что литература вообще не очень экспонируема. Эмоция, которую мы получаем от литературы, не визуальна. Страница рукописи Достоевского мало что прибавляет к пониманию Достоевского — такое мнение бытует. Поэтому в Ночь музеев 18 мая я всех зову в Гослитмузей — здесь будет круглый стол под условным названием «XXI век: конец идеи литературного музея?». Может ли это функционировать в XXI веке, когда уже и книг-то, собственно, нет: впервые три года назад продажи электронных и бумажных версий книг сравнялись.

— Какая идея, кроме материальной, может лечь в основу современного литературного музея?

— Убеждение, что понимание классической литературы невозможно без понимания литературы современной. Для меня это ключевая идея. Чехова и Лермонтова за нас кто-то назначил классиками, а в современной литературе никого нет — думает обыватель. Любая мама, услышав от сына, что он хочет быть поэтом, сошла бы с ума от горя: «Лермонтов — поэт, а ты кто?» Моя мысль проста: только уяснив механизмы функционирования литературы в разные эпохи, можно понять классику. Лермонтов вообще не литератор, как мы прекрасно знаем. Он офицер, пылкий любовник, друг, но в литературе он был три с половиной года. Мы знаем другого Лермонтова, покрытого хрестоматийным глянцем. Не автора нескольких десятков стихотворений, которые были в печати, а автора нескольких сотен стихотворений, которые при его жизни никому не были известны. Это выдуманный Лермонтов, персонаж экскурсий. Я предлагаю посмотреть на историю литературы с точки зрения причинности: как вышло, что Лермонтов получил известность?

— И как это показать?

— Событиями. На территории Литературного музея должны быть не программы типа «Высокая муза странствий», а мероприятия профессионалов. Когда в авторитетных СМИ появятся регулярные сообщения о событиях в Литмузее — тогда появится и публика. Не случайная, а та, которая заинтересовалась сутью. А суть — это: как касается меня лично судьба Лермонтова или Горького? Биография Горького не имеет музеефицированного застывшего облика. Горький, с советской точки зрения, — это выходец из народа, автор романа «Мать», друг Ленина, основатель соцреализма и Союза писателей. Другой Горький — ницшеанец, основатель издательства «Художественная литература», эмигрант, автор «Клима Самгина», человек, переживший трагедию, потому что был вынужден участвовать в экспедиции по Беломорканалу. Так какой Горький правильный? Ни тот,
ни другой. Это только векторы формирования литературной репутации. Речь не о том, чтобы рисовать писателя без глянца, копаться в грязном белье. Нужно сделать его интересным культурному человеку. События теперь — тоже музейные объекты. У современного писателя нет перьев, нет черновиков, нет писем. Мебель из усадьбы Толстого и запись вечера Дмитрия Быкова — в большой перспективе равновеликие музейные объекты. Это должен быть музей того феномена, который называется «русская литература». И передо мной стоит задача ребрендинга русской литературы — меньшее я на себя не возлагаю При этом я убежден, что мы должны не переписывать историю литературы, не превращать ее в «гаражное» или «винзаводовское» действо. Задача — найти в каждом времени свою аутентичную доминанту под знаком причинности механизмов формирования литературных репутаций.

— А как быть с материальными объектами, которых в музее множество?

— Это кладезь! Здесь фонд негативов, аудиозаписей, живописи, графики, Босх и Пуссен, библиотека Демьяна Бедного с инкунабулами древних веков — непочатый край научной работы. Что же касается экспозиции, то мне бы хотелось, чтобы был постоянный круг тем, которые бы экспонировались в какомто постоянном пространстве. Это трудно, потому что ни одно из зданий музея полностью его функционалу не соответствует.

— Что изменится в ближайшее время?

— Будут другие экскурсии, появятся другие технические средства. Музей станет площадкой, вписанной в актуальную жизнь: литературные премии, фестивали, ярмарки. Это просто сделать — у меня есть десять литературных проектов, над которыми теперь появится шапка «Гослитмузей». Один из них — «Траектория чтения», который делают РГГУ и издательство «АСТ». Здесь будут проходить встречи с писателями, чтения. Хотелось бы привнести чтото от культуры литературного кафе, которая бытовала в 90е, а сейчас сошла на нет.

— Насколько слово «государственный» будет влиять на программу событий? Возможно выступление Лимонова на ваших площадках? Или Быкова?

— И Быкова, и Лимонова. Я не считаю, что литература свободна от общества, но есть компетентный выбор экспертов. Прямых нарушений Конституции и простейших нравственных норм надо избегать, но плюрализм мнений важен, и только так можно понять литературу.