Тайны пути самурая
В Музей Востока стоит хвост. Весь второй этаж укутан в черный бархат и отдан под выставку «The Art of War. Оружие и доспехи самураев». Названия со смешением языков нынче в большой моде, от всяких «Духless-ов» и «The телок» буквально не продохнуть, правда, несколько смущает тот факт, что «Искусство войны» — трактат китайский, а не японский. Но формально все верно, ведь «оружейные» экспонаты составляют большую и лучшую часть экспозиции.
Посетителя манят раритетные доспехи и мечи самурайских кланов эпохи Мурмати и Эдо — клинки работы легендарных мастеров Мурамасы и Фуюхиры, доспехи знатных самураев вроде полководца Ода Набунага, родовые знамена и т.п. Все оружие коллекционное, экспозиция сформирована из собраний российских, в первую очередь, коллекционеров. Большинство экспонатов можно будет не только посмотреть и потрогать, но и купить — по окончании пройдет аукцион.
Самураев хотели показать не только воинами без страха и упрека, но и утонченными ценителями прекрасного. Поэтому к вооружению добавили антикварные ширмы, свитки, цветные ксилографии, веера и пр. Впрочем, особого внимания этой части экспозиции можно не уделять. Судя по всему, коллекционеров в первую очередь интересовало именно оружие, а все остальное пошло прицепом. Все эти гравюры и керамика весьма среднего качества, если не сказать хуже. Как ни странно, это весьма эффектно работает на основную задачу — показать мир глазами самурая.
Правда о самурайском мече
Самураи — это один из символов Японии. А первое, что происходит со всяким символом, будь то японский самурай или русский cozak — он обрастает домыслами и фантазиями. В нашем случае про всяких там сегунов, ронинов и харакири. И только редкие зануды будут копаться и выяснять, например, что один из способов ритуального самоубийства именуется «сэппуку», а термин «харакири» (буквально — «порезанный живот») относился исключительно к неудачникам, которые не могли правильно провести ритуал и наносили себе несмертельные раны.
Что «самурайский меч» — на самом деле не совсем самурайский (короткие мечи мог носить любой мужчина), и даже вовсе не японский — в Японию эта форма пришла из Кореи, и в японских средневековых хрониках такой меч назывался «корейским». Что до XIV-XV века словом «катана» обозначался заткнутый за пояс длинный кинжал, а меч носил название «тати», и японские названия оружия означают не столько форму клинка, сколько способ его ношения. В частности, катана — это длинный меч, который носится за поясом в ножнах, лезвием вверх, и выхватывается движением сверху вниз.
Да, спору нет, отношение к мечу в Японии особое. Он считался овеществленной душой самурая и породил множество этикетных норм. Заткнутый за пояс с правой стороны или положенный справа меч означал доверие к собеседнику, ибо из этого положения меч было труднее привести в боевую готовность. Но подавать его кому-нибудь можно было только рукоятью к себе — иначе это трактовалось как презрение к визави, который вроде как не способен даже выхватить меч и мгновенно им воспользоваться. Тронуть чужой меч без разрешения — оскорбление, если тебе позволили им полюбоваться, его нельзя было доставать из ножен полностью, и уж упаси вас бог коснуться клинка — даже хозяин касался его через шелковый платок или лист рисовой бумаги. Да, в Японии было очень слабо востребовано ювелирное искусство, поэтому мастера отводили душу на оружии. Да, преклонение перед мечом было таким сильным, что само слово «меч» часто табуировалось, и, например, «вакидзаси» (короткий меч, носимый самураем в паре с катаной) буквально означает «на боку воткнутое»…
В начало
Клинок против пороха
Вряд ли стоит впадать в экзальтацию и насчет «лучших клинков на Земле». Во-первых, душой воина меч стал далеко не сразу. Изначально главным и основным оружием самураев были луки, которые, кстати, на выставке вообще отсутствуют. А меч сделался непременным спутником самурая в XIV-XV веках, когда на смену всадникам пришла пехота. Тем не менее звание «лучника» (юмитори) оставалось почётным титулом для самурая ещё много веков, а владеть луком и лошадью могла только титулованная аристократия.
Во-вторых, пока на смену железу не пришел порох, в мечи вкладывали душу во всех уголках Земли. И японские мечи — просто один из видов холодного оружия, со своими достоинствами и недостатками. В частности, они очень плохо переносят удар по плоской стороне, и знаменитые окинавские нунчаки применялись как раз для ломания самурайских мечей. Что популярная байка про наставления американским военным не пытаться парировать удар меча винтовкой, потому как он ее разрубает вместе с живым противником — просто байка. Да, в годы Второй мировой войны Япония сделала пропагандистский фильм, где мастер кендо великолепной катаной перерубил ствол пулемета. Но вряд ли это мог повторить скороспелый выпускник офицерских курсов, да еще и фабричной штамповкой.
Конечно же, приятно воображать себе страну, где все воины-самураи — мастера изящных искусств, гении дзюдо и волшебники фехтования. Но почему-то оскорбленный переменами самурай, шарахнувший мечом по башке будущего российского императора Николая II, не развалил его от темени до паха, а всего лишь легко ранил. То же и с изящными искусствами. Для того, чтобы восхищаться непревзойденными образцами искусства, надо для начала иметь деньги. А абсолютное большинство самураев были настоящими голодранцами. К тому же, как говорится в Бусидо: «Прочтя книгу или свиток, лучше всего сжечь их или выбросить прочь. Чтение книг — дело императорского двора, тогда как дело самурая — крепко сжимать дубовую рукоять меча и стяжать воинскую доблесть». Так что да — в лучшем случае дешевая гравюра.
В начало
Путь к смерти пройден
Восхищаясь японским the art of war, следует понимать, что, когда шла реальная война, это было не очень art. К примеру, почти непременные усы на представленных на выставке доспехах присутствуют там не просто так. Одной своей чертой самураи очень напоминали наших кавказцев — и у тех, и у других мужчина без усов считался недоразумением. Но если у джигитов усы исключительно для красы, но у японцев это была необходимость. Когда самурая убивали в битве, его уши и нос отрезали в качестве доказательства своих подвигов. А чтобы избавить себя от подозрений, что убитый был женщиной, нос отрезали вместе с усами. Безусые же головы презрительно выбрасывали. Ну и кто пожелает себе такой кончины?
А искусство начиналось, когда заканчивалась война. К примеру, столь восхищающая иностранцев этическая система Бусидо, «путь воина», была разработана, когда воины воевать уже перестали. Классические книги Бусидо вроде «Сокрытое в листве» Ямамото Цунэтомо или «Книга пяти колец» Миямото Мусаси были написаны в поздние времена, когда самураи, оставаясь военным сословием, остались не у дел. Как, кстати, и авторы этих книг.
В стране наконец навели порядок, гражданские «войны всех против всех» навсегда остались в прошлом. Народ встает на ноги, потихоньку богатеет, а по стране мыкается огромная масса людей (до 10% населения!), которой в новой жизни места нет. Ничего кроме как воевать они не умеют и учиться ничему другому не желают. Вот в этой обстановке и пишется «путь воина» — достаточно умозрительные правила, выведенные самураями-писателями в период Токугава. Это была не фиксация реального положения дел, а своеобразный идеал, напоминание о былом величии. В итоге получился парадокс — не знающие масштабных войн потомки жили по более жестким правилам, нежели их постоянно воюющие предки. И отказываться от этой умозрительной реальности самураи не собирались.
Эту проблему надо было решать, и она была решена после революции Мэйдзи, причем довольно жестко. Самураи исчезли. Вместо тяготившего всех сословия родился миф о нем, который всех устроил. И будет устраивать еще очень долго. Очереди в Музей Востока — тому свидетельство.