Интервью: Венсан Кассель
Мезрин постоянно менял свою внешность — это он от куража?
Думаю, нет, главным образом, чтобы не поймали.
Но его можно назвать актером?
Да, абсолютно. Он сам создал легенду о своей жизни, написал автобиографическую книгу, которая называлась «Инстинкт смерти». Там все неправда.
Ты сам когда-нибудь давал показания полиции?
Было дело. Но очень давно, и преступления были такие, скажем, не слишком тяжкие. (Смеется.)
Ты как-то сказал, что тебя привлекают персонажи с темной стороной, на которых специализировались Аль Пачино, Роберт Де Ниро. А женщины тебе какие нравятся — «темные» или «светлые»?
Я вообще-то не встречал полностью «светлых» людей. У каждого человека есть темная сторона, которую он может тщательно скрывать. Солнечные зайчики существуют либо в фильмах, либо в чьем-то больном воображении. А женщины — ну вы же видели мою жену (Моника Беллуччи. — Прим. Time Out).
Жак Мезрин — это человек со своим мифом. А у тебя есть свой собственный миф?
Нет. Мне хватает мифов других людей, которых я играю, это очень интересно.
Над историей Мезрина когда-то планировали работать Жан-Люк Годар и Жан-Поль Бельмондо. Ты вообще как сам относишься к французской «новой волне»? А то многие восторгаются Годаром, а на фильмах его засыпают.
«Новая волна» демократизировала в свое время кино во Франции. И это прекрасно. Проблема в том, что многие восприняли ее как догму. И это стало тормозом и препятствием для двух поколений французских режиссеров.
Жак Мезрин может стать примером для подражания, как такой французский Робин Гуд?
Ну с чего бы? Он же не раздавал деньги бедным.
Тебе приходилось бить журналистов за хамские вопросы?
Волнуетесь? (Смеется.) Не волнуйтесь, я журналистов не бью. Папарацци могу вмазать, да. Но журналисты и папарацци — это же совсем разные люди.