Борис Хлебников: «В наших условиях добро и зло — очень мутные понятия»
— Вас, наверное, постоянно спрашивают про «Ровно в полдень» — притом что в фильме не так уж много от него осталось.
— Да, почти ничего. Эта коллизия, как я потом уже начал понимать, очень точным, отражающим нашу жизнь образом трансформировалась. В «Ровно в полдень» есть шериф, горожане и бандиты — то есть абсолютное зло и абсолютное добро. Когда я в шутку подумал, что этот сюжет можно перевести на наши реалии — бандитов превратить в местную администрацию, а героя сделать фермером, то не отдавал себе отчета в том, что у нас добро и зло очень неопределенные. Милиция, прокуратура, власть — это и не зло на самом деле. Сталкиваясь с ними, ты не знаешь, навредят они или вдруг великодушно помогут. Эти понятия оказываются очень мутными — и герой получается тоже мутным. Поэтому персонаж Яценко не является героем в полной мере — он и преступник, и человек, которого можно понять. С одной стороны, это отражает то, как у нас все устроено, — люди становятся заложниками обстоятельств; мы чаще всего имеем дело с историей не характеров, а обстоятельств. А с другой стороны, в какой-то момент я вдруг понял, почему у нас все еще невозможно жанровое кино: зла нет, соответственно, добра тоже нет.
— По вашим фильмам видно, что цепь «мотивация–поступок–его последствия», необходимая для становления жанрового героя, чаще всего здесь не работает. Вы ощущаете это отсутствие героя?
— Уже нет. Мне кажется, что десятилетие, которое мы пережили, было десятилетием нарастания скепсиса и страха. И этот невнятный, слепой страх…
— Экзистенциальный, на самом деле.
— Абсолютно. Этот страх обретал разные формы — вплоть до «Путин — мудак», «менты — козлы», но до вопроса «Ну хорошо, менты — козлы. А что дальше?» не доходило. Люди очень сильно боялись.
— Страх должен отпускать в какой-то момент.
— Отпускать и трансформироваться во что-то. Мне кажется, что начинается следующий этап: люди пробуют что-то для себя формулировать. Если ты боишься, то ты пятишься. Если ты формулируешь, то ты либо стоишь, либо можешь уже шаги вперед делать — на опасность. Герой, который должен появиться из этой ситуации, может быть сложным — как, например, герои американского кино после Вьетнама, — но он будет. И движение к появлению такого героя я, по крайней мере, чувствую.