Алвис Херманис: «Человеку очень трудно стать счастливым»
В одном из своих интервью вы говорили о том, что «театр требует спокойствия и особого ритма города». Москва способствует творчеству?
Не очень. В большом городе заниматься такими интровертными вещами, как театр, это плыть против течения. Я имею в виду не театр как шоу, а что-то глубокое. Конечно, самое лучшее творить в совсем маленьких городах, где ты всех зрителей лично знаешь. Но там возникнут другие проблемы — не будет хватать публики на спектаклях.
В прессе «Рассказы Шукшина» уже окрестили самой ожидаемой премьерой года. Вам льстит такое внимание?
Я к этому особенно не подключаюсь. Эти эпитеты — такие журналистские трюки, тем более в Москве, где все построено на ожидании успеха и преподносится с большим шумом.
Вас просто очень любят в Москве. Не боитесь, что после премьеры начнут переманивать в какой-нибудь московский театр?
Нет никаких причин, чтобы я поменял свой театр, — для меня это уже как семья, все-таки мы десять лет вместе.
Если не ошибаюсь, проект Театра Наций — это тот редкий случай, когда вы работаете без своих актеров.
Не совсем так. В последние годы я делаю по одному-два спектакля за границей с незнакомыми актерами. Такая практика имеет как свои минусы, так и плюсы. Главный плюс в том, что я узнаю что-то новое не только как профессионал, но и как человек. Для меня спектакль — это всегда коллективное творчество, но за границей не всегда получается создать команду. В Москве это удалось. Я могу с уверенностью сказать, что кроме меня и моего помощника по сценографии у «Рассказов Шукшина» есть еще восемь соавторов. И уже сейчас ясно, что этот спектакль будет очень-очень русским, не только по внешним признакам, но и по энергетике.
Я с самого начала сказал актерам, что желательно было бы, чтобы этот спектакль в финале выглядел как какая-нибудь студенческая работа. В хорошем смысле слова. Обычно студенты отличаются особенной связью — «один за всех и все за одного». И я понимаю, что те актеры-мастера, с которыми я работаю — не только Чулпан Хаматова и Евгений Миронов, но и Юля Свежакова, и Саша Гришин, — с самого начала очень хотели вернуться к такому принципу работы и студенческим отношениям внутри команды. Так что каких-то фокусов, которые часто происходят со знаменитостями, вообще не наблюдается. По своему опыту я могу сказать, что актеры действительно большие ведут себя в работе как студенты, они открыты, восприимчивы, незащищены. В качестве примера я могу назвать Вию Артмане, которая сыграла две свои последние театральные роли в моих постановках. Она вела себя на репетициях как начинающая. Я никогда ни до, ни после не видел актрису, которая так страшно волновалась перед выходом на сцену. Актеры, которые на сцену выходят с самоуверенностью — это мертвые актеры. В Москве я много таких видел, да и везде таких хватает.
Когда вы предложили творческой группе отправиться на Алтай, по шукшинским местам, это было воспринято с энтузиазмом или были вопросы — а зачем нам вообще это нужно? Ведь нечасто режиссеры сегодня практикуют такие вещи.
По-другому и быть не могло. Это абсолютно необходимая стадия, через которую надо было пройти. Если у кого-то возникло бы недоумение — он просто не участвовал в этой команде. Это же очень интересно — исследовать до самых малых подробностей материал, почти как Шерлок Холмс. И я почему-то не хочу верить, что такой практики нет в Москве.
Какие-то вещи, увиденные во время поездки, войдут в спектакль?
Конечно, и песни, и разные детали войдут. Рассказы Шукшина почти всегда основывались на невыдуманных случаях. Нам даже повезло встретить некоторых из реальных прототипов его героев. Что меня особенно удивило в этих людях — это их специальное чувство юмора, без которого они и слова не скажут.
У Шукшина деревенский человек, попадая в город, все равно стремится обратно, к корням своим, истокам.
Мне кажется, что высокомерие, которое присутствует у нас, городских, по отношению к деревенским, есть и у них в нашу сторону. Я интересовался самим Шукшиным и его поведением в Москве — он чувствовал себя здесь некомфортно, всегда был в оборонительной стойке. В деревне мне сказали, что он сравнивал свое состояние с тем, когда ты стоишь на берегу реки и одна нога на земле, а другая в лодке. Вот про это и спектакль. Когда я отбирал рассказы, меня интересовала прежде всего тема противостояния города и деревни. Шукшин, конечно же, на стороне деревни.
А вы?
Я тоже, несмотря на то что городской человек. Мне кажется, город себя исчерпал. Со временем его законы существования становятся все менее гуманными, и это не среда для людей. Чем больше город, тем он хуже. Человеку очень трудно стать счастливым, а в большом городе это особенно тяжело.