«У меня есть возможность гореть на сцене»
— Светлана, вы будете играть героиню какого времени?
— То, что предложили нам режиссер и художник Владимир Арефьев, совершенно невозможно было предугадать. Они обезвременили эту историю. Она происходила вчера, происходит сейчас и будет происходить завтра. История без дат, мест и названий.
— Значит, вы будете воевать с самодурами всех времен и политических строев?
— Мы не ставили себе такой задачи. Мне кажется, Егор не пытается выяснять отношения с обществом прямым сценическим высказыванием. И это честно. Он говорит об общечеловеческих вещах, не ставя смыслы с ног на голову, не стремясь быть модным. Хочет рассказать человеческую историю, которая, как ни странно, выглядит невероятно современной. Для того чтобы зритель начал искать в спектакле ответы на волнующие его вопросы, необязательно идти по сцене с транспарантом «Мы отвечаем на ЭТОТ вопрос!». В том-то и магия гениальной драматургии, хорошей режиссуры и правильного актерского подключения, что каждый артист может вести свой диалог с автором и со зрителем. Это — моя мотивация пребывания на сцене.
— У вас жанр обозначен как «поэтическая комедия». Обычно эту пьесу ставили как едкую сатиру…
— Было и у меня такое шаблонное восприятие, оставшееся со школы, институтских опытов и проб. Но Егор открыл мне Островского как очень тонкого драматурга. Я долго не могла «поженить» полюсные состояния своей героини: говорит, что ненавидит, а через минуту — обнимает. Потом поняла, что Параша искренна и в том, и в другом. Сердце-то горячее. Оно и согреть может, но и погубить, причем не только себя, но и всех вокруг. Однако без этого горения Параша не сдвинулась бы с места. А у нас она не просто сдвигается, а «двигает места» вокруг себя.
— Хороша «голубая героиня»…
— Мы с Егором сразу договорились, что не хочется играть «луч света в темном царстве». На первой читке у меня даже возникло ощущение, что Параша — единственный отрицательный персонаж в этой пьесе. Помню момент почти физического отторжения. Она не понимает, чего хочет. Ее не устраивает, когда все хорошо. Затевает революцию на ровном месте: хочет все разрушить, но не знает, что на опустевшем месте построить. Пришлось проделать долгий путь, чтобы ее полюбить. Для меня эта работа — повод подобное горение в себе найти. Потому что мы, стоя в пробках и очередях, занимаясь домашним хозяйством, усыпляем в себе сильные импульсы, желания сделать что-то великое. У меня теперь есть возможность гореть на сцене так, как нет возможности гореть в жизни. Мне это очень неудобно, зато интересно. Мой организм сопротивляется, и периодически на прогонах я все равно скатываюсь в «голубую героиню», но ее не будет. Мы ее задушим.
Фотография: Сергей Петров