«Стендап скорее похож на рок-н-ролл»

— В своих интервью вы часто говорили, что хотели выступить в России. Чем вас привлекает наша страна?

— Я хотел бы играть везде. У вашей страны многовековая история, у вас великолепное чувство юмора, здесь живут 150 миллионов человек — было бы глупо с моей стороны не играть в России. Я фанат России, Петербурга, я просто хотел побывать там. Я хотел бы играть на русском — но не выучил еще языка. Поэтому решил сначала сыграть на английском — а потом выучить русский и вернуться с русскоязычным шоу.

— Вы сейчас шоу «Форс-мажор» играете на французском?

— Да, шоу «Форс-мажор» в зале «Олимпиа» (концертный зал на бульваре Капуцинок в Париже. — Прим. ред.) идет на французском. Не так легко играть на чужом языке — но это просто требует времени. В этом году я играю по-французски, в следующем планирую по-немецки и по-испански, а через несколько лет я надеюсь выучить русский.

Читать также:

• 26 лучших стендап-комиков
• Выиграть билеты на шоу Эдди Иззарда

— Отлично, русские выучат английский, а вы — русский. В России жанр стендапа относительно молод, а западный мир стендапа малоизвестен. Как бы вы описали этот жанр для того, кто не знает, что это?

— Стендап — то же самое, что и комедия. Один человек, который рассказывает истории с микрофоном в руках. Это скорее похоже на рок-н-ролл, чем на театр.

— Как вы подстраиваетесь под новую аудиторию, как вы чувствуете, поняли ли вас?

— Я думаю, аудитория все прекрасно поймет. Я имею обыкновение говорить по-английски слишком быстро — постараюсь не делать этого. Полагаю, это аудитория, которая любит «монти-пайтонов», комедии 60–70-х, это чувство юмора. Поэтому, мне кажется, они поймут — не все, правда, периодически будет возникать вопрос «А что он сейчас сказал?».
В этом туре я буду говорить по-английски в Швеции, Норвегии, Дании, Германии, Австрии, Турции, Сербии. Я прошу прощения, что делаю это по-английски в России в этот раз.

— Думаю, пока вы будете говорить «so yeah», люди успеют перевести, что вы произнесли до этого.

— Если вдруг я начну говорить слишком быстро, тогда я адаптируюсь к аудитории, стану говорить медленнее. Уверен, что все пройдет хорошо: я делал это множество раз.

— Что вы знаете о Москве и Петербурге? Знаете ли вы, что это абсолютно разные аудитории, и где, вы думаете, ваши выступления пройдут с большим успехом?

— Я чувствую разницу между этими двумя городами. Но что касается комедии, для меня аудитории Петербурга, Москвы, Лондона, Лос-Анджелеса — одинаковы. Я говорю об античных греках и римлянах, о супермаркетах и существовании бога. Любой прогрессивный человек широких взглядов, образованный — это поймет. Я не стану беспокоиться о том, что между Москвой и Петербургом такое большое расстояние: между Лондоном и Лос-Анджелесом — больше, а понимают в них меня одинаково.

— Где был ваш худший перформанс? Где была худшая, самая сложная аудитория?

— У меня никогда не было худшей аудитории. Люди не приходят на мои шоу, если им не нравится комедия, о моих комедиях уже некоторое время идет молва, и обычно публика более или менее представляет, кто я такой. Люди говорят: «Ты знаешь, нам нравится, как ты шутишь, останься тут». Как правило, большинству людей нравится такой сюрреальный юмор. Иногда я приезжаю в город, где немного людей приходит на стендап. Скажем, Веллингтон на юге Новой Зеландии. Мало кто приезжает туда вообще, а тем более комики с шоу. Было ползала. Но аудитория там фантастическая! Они были очень рады, что я приехал, был невероятный отклик. Нет, я никогда не видел плохой аудитории.

— По тому, что сейчас происходит у нас в стране, складывается впечатление, что стенд ап — это не жанр, а скорее моло- дежное движение, образ жизни и мысли. Есть ли такое ощущение за рубежом?

— Стендап очень популярен в Великобритании, на него приходят люди всех возрастов, но у них молодое сознание, они образованны, позитивно мыслят, работают.

— Но представьте, вы родились в стране без стендапа. И у вас есть эта неутолимая потребность смешить и говорить прекрасные и глупые вещи. Что бы вы делали?

— Пожалуй, то же, что раньше было в Великобритании, когда еще не было стендапа в том виде, как сейчас. Я бы делал что-то на радио, на ТВ — любые медиа. Возможно, какие-то скетчи — как «Монти Пайтон». Когда они начинали, не было альтернативного стендапа, не было сюрреального стендапа — поэтому они делали скетчи. Я счастлив, что, когда я начал, стендап уже был. Потому что сделать стендап — ничего не стоит. Это дешево — один человек, один микрофон, никаких декораций и костюмов. И ты можешь говорить все, что придет в голову.

— В фильме «Believe» в разговоре с Робином Уильямсом вы сказали, что в комедии необходимо делать то, чего ты больше всего боишься. Чего вы боитесь сейчас?

— Ну, это не обязательно-принудительно. Но все же, если тебе что-то слишком легко дается, ты должен выходить из зоны комфорта и пытаться делать сложные, непривычные вещи. В комедии — то же самое. Если твой материал крутится вокруг чего-то одного, нужно вырываться в другие темы. И в целом в жизни это работает. Поэтому я начал участвовать в марафонах (В 2009 году после минимальной подготовки Иззард начал марафон в поддержку благотворительной организации Sport Relief, за- бег продолжался 51 день. — Прим. ред.), хотя до этого у меня было неважное здоровье. Я начал заниматься политикой и через шесть лет буду баллотироваться на пост мэра Лондона. Мне просто кажется, что если тебе дана одна жизнь, ты должен жить ее, вместо того чтобы дать ей изжить тебя.

— Как вам кажется, есть ли возрастное ограничение для того, чтобы быть стендап-комиком?

— Я думаю, что начинать можно смело с шести лет и продолжать до тех пор, пока ты можешь стоять на сцене. Начинаете в младенчестве и делаете до самой смерти. В юности я был на концерте известного американского стен-дап-комика в Карнеги-холле, и ему было 83 года! Это был потрясающий концерт. Это молодость ума. Стендапом нельзя заниматься, только если ты утратил ее. Я планирую заниматься стендапом, пока живу.