Одри Тоту: «Известность для меня — как тюрьма»
— Чем вас привлекла «Пена дней»?
— Своей абсолютной сюрреальностью. Я чувствовала, что ни в чем подобном прежде не снималась, — и на съемках действительно царило настоящее безумие. Мы ездили на облаках и в прозрачных машинах. Декорации менялись на глазах, буквально каждый день трансформировались. Мишель Гондри неповторим. Он всегда столь близко принимает к сердцу все свои фильмы — и они всегда узнаваемо его. Никто из известных мне режиссеров так хорошо не чувствует анимацию — все потому, что он еще и фотограф, и художник. Да он просто гений!
— Почему после «Амели» вы не стали монетизировать этот успех в Голливуде?
Читать также:
— Все очень просто. Я не из тех людей, кто стремится к славе или популярности. Иногда известность для меня — как тюрьма. Никогда не хотела отрываться от реального мира, настоящих людей. Знаете, у меня самая обычная, простая жизнь.
— Но вы же осознаете, что даже спустя 12 лет после выхода «Амели» вы по-прежнему самая известная французская актриса…
— Конечно, и, думаете, меня это не тяготит? Еще как. Ничего подобного я себе не представляла и не желала. Наоборот, я всегда старалась избегать внимания — а тут вдруг оказалась в его центре.
— Как же вы справились?
— Научилась быть незаметной. Одевалась как обычный человек, а не кинозвезда. Не красилась. Простые блузки, джинсы, обувь. Ну, вы понимаете… Все, лишь бы не выделяться из толпы.
— Роли при этом вы выбирали какие угодно, но не обычные. Коко Шанель, хромая девушка из «Долгой помолвки»…
— Я хотела следовать своему пути. Ни одна из моих ролей после «Амели» не сделала меня более известной — что меня нисколько не расстраивает.
— Даже «Код да Винчи»?
— Даже он. Я в первую очередь французская актриса и никогда не смогу быть актрисой американской. Отдаю себе в этом отчет. Не поймите меня неправильно, я люблю американское кино. И я страстно отношусь к своей работе, но работа — еще не все. Что-бы получать удовольствие от жизни, мне нужны моя страна, моя семья, мои друзья. Даже если бы мне нравилось сниматься в Голливуде, я не смогла бы там жить — была бы слишком несчастна.
— Вас в свое время не задели многочисленные негативные рецензии на «Код да Винчи»?
— Нет! Конечно, здорово, когда критики хвалят твой фильм. Но я знаю, что всегда будут те, кто доволен моей работой, и те, кто ее терпеть не может. Я нравлюсь одним. Другие меня ненавидят. Это часть работы.
— Вы ведь не хотели быть актрисой?
— Даже не думала об этом. Сколько себя помню, хотела быть биологом и изучать приматов. Играть начала, только когда родители подарили двухнедельные актерские курсы — и то больше из чувства долга. Никогда не была уверенной в себе — не стала, на самом деле, и сейчас.
— Скоро же открывается выставка снятых вами фотографий. Волнуетесь, наверное?
— Не то слово. Я уже десять лет занимаюсь фотографией и, кажется, наконец набралась смелости показать несколько своих работ нескольким людям. Надеюсь, ажиотажа не будет (смеется).
— Вы ведь еще пишете. Что именно? Сценарии?
— Нет, это не для кино. Скорее что-то, что можно будет взять в руки, хотя бы пролистать. Надеюсь, это будет похоже на книгу.
— Роман?
— Что-то вроде того (от смущения закрывает лицо руками)… Я годами боялась любой критики, любого суда. Только прихожу к пониманию того, что жить нужно для себя. Нельзя все время бояться того, что про тебя могут сказать другие.
— Мне интересно, вы вообще считаете себя состоявшейся актрисой?
— Ницше писал, что успех заключается в том, чтобы стать самим собой. У одних это занимает больше времени, чем у других. Как мне кажется, я наконец нашла ботинки по себе.