Ходорковский

Снулое демисезонное небо, голые опушки, стены всеми, кажется, покинутого не то монастыря, не то колонии строгого режима — «Ходорковский» начинается с протяжной панорамы русской богооставленности, тягость которой вдруг, запинаясь, прерывает звучащее за кадром «Что вы знаете про Ходорковского?». Ответ затруднится дать троица вроде бы случайных местных подростков — и его поиски займут все последующие полтора часа экранного времени. Обладатель закадрового голоса, немецкий режиссер Сирил Туши, заинтересовавшийся заключенным олигархом после посещения фестиваля «Дух огня» и удивления насчет исчезновения юкосовских спонсоров, будет уперто звонить в Кремль, ездить в Тель-Авив и Лондон к превратившимся в политэмигрантов сотрудникам «ЮКОСа» (Невзлин, Гололобов, еще не успевший уехать на момент съемок и хвастающий собственной бегемотихой экс-директор Open Russia Осовцов), ходить на суд по второму делу Ходорковского — но понять и объяснить своего героя, кажется, не сможет и после этого. Объяснить непрекращающиеся гонения на «Ходорковского», похоже, еще сложнее — у Сирила Туши получилось невинное (этот эффект усугубляют анимационные вставки, в которых Ходорковский, подобно Скруджу Макдаку, купается в бассейне с золотом) в сущности кино, не сообщающее о бывшем главе «ЮКОСа» ничего сверх того, что и так известно интересующейся публике. Смотреть его при этом все равно скорее полезно — искренне пытающийся проделать хорошую журналистскую работу Туши за счет упорства и незамыленного отечественным бытьем взгляда улавливает мелочи, говорящие о российской общественно-политической жизни побольше любых слов, произносимых в кадре. Верноподданническая, почти схореографированная механика поклонов приветствующей Путина деловой элиты. Обкокаиненное, судя по всему, безумие заседающего в пустом лондонском кабинете юкосовского адвоката Гололобова. Экзистенциальное отчаяние проживающего в Бостоне и навсегда разочаровавшегося в людях сына Ходорковского Павла. Наконец, спешность, с которой сбегает на другой конец зала, услышав злосчастную фамилию, Анатолий Чубайс. Туши, при всем уважении, далеко не Коста-Гаврас — и тем интереснее то, что он, видимо, нашел в публичном русском аналог буквы «дзета», пускай и являющийся именем собственным.