Артист

В прошлом мае Жан Дюжарден получил за «Артиста» актерский приз в Каннах. Девять месяцев спустя у фильма десять номинаций на «Оскар». Словом, у нас на глазах складывается красивая сказка о триумфе аутсайдера – ведь речь идет о французском фильме с актерами, о которых и не слышала Киноакадемия, мало того что черно-белом, так еще и немом. Но Дюжарден достаточно рассудочен (или суеверен), чтобы не беспокоиться о своих шансах на статуэтку. Он принимает прессу в своем лондонском номере, небритый и небрежно одетый – прямая противоположность своего героя в «Артисте», лихой звезды немого кино Джорджа Валентино. То, что Дюжардену так идет образ звезды классического Голливуда, мгновенно породило рассуждения, что и ему самому место в Калифорнии. Но 39-летний француз пессимистичен на этот счет: «Люди все время говорят об этом, как будто не замечая, что я рядом, – говорит он. – Я слышу, что весь мир у моих ног, и мне надо только ухватиться за этот шанс, но… Не знаю, может быть, во мне недостаточно мегаломании для таких планов».

В следующие сорок минут становится ясно: в таких заявлениях виновато не отсутствие амбиций, а преданность ремеслу, склонность к самоанализу и благодарность за то, чего Дюжарден добился на данный момент. «Во Франции у меня много возможностей. Да, наверное, теперь меня будут звать в Америку, но у меня и так все хорошо. Я счастлив, мои дети в порядке, и не будет ложной скромностью сказать, что мне другого и не нужно».
 
Дюжарден уже проделал славный путь: от французской версии ситкома «Саша Маша» до серферской комедии «Брис Великолепный» и пародийной дилогии о похождениях агента 117, ставших хитами задолго до актерского приза Канн за «Артиста». Приза абсолютно заслуженного – в роли Валентино, идола немого экрана, считающего себя выше новомодных звуковых фильмов, актер демонстрирует природную харизму и параллельно с тем, как удача изменяет его герою, ведет зрителей от обаяния легкомысленности к куда более мрачным чувствам. Фильм Мишеля Хазанавичуса умно и страстно обыгрывает форму и палитру винтажной фабрики грез, но главное его достоинство – как раз игра Дюжардена и его партнерши Беренис Бежо, изображающей влюбленную в Валентина статистку.

«Нет-нет, история всегда была важнее персонажа, – считает Дюжарден. – Я сам сделал много открытий, готовясь к роли, – раньше я знал только кино Чаплина и Китона. А тут поразился таким фильмам, как «Восход солнца» Мурнау и «Толпа» Кинга Видора, минималистичным, с характерной манерой актерской игры. Было здорово обнаружить в немом кино стиль игры, до боли схожий с современным. Что до Валентино, то я копировал его с Дугласа Фэрбенкса, который очень естественно ощущал себя на экране – и с готовностью разыгрывал из раза в раз одну и ту же роль. Самого себя. Многие актеры и сейчас так делают карьеры».

В отличие от своего героя, Дюжарден еще способен удивляться успеху – и при этом не обнаруживает ни намека на зазнайство: «Честно говоря, меня мало волнуют ярлыки, навешиваемые посторонними. Я сам свой самый жесткий критик – и не даю себе спуску. Возможно, дело в христианском воспитании. Я всегда чувствовал себя виноватым. Это даже хорошо: не дает тебе потерять почву под ногами».

«В этом есть некоторое нахальство, не так ли? Считать, что ты достаточно интересен людям, чтобы они провели с тобой полтора часа. Стоит слишком увлечься такими мыслями, и тобой овладевает тревога. Поэтому мои самые счастливые минуты на площадке – когда меня нет и есть только персонаж. Я кто-то другой. Тонкие усики, обязательный смокинг – это не я. Ты чувствуешь себя чьим-то двойником, и это успокаивает, освобождает. С ума бы сошел, если бы пришлось быть на экране самим собой», – Дюжарден кажется скромным, искренним и трезвомыслящим. Но когда я говорю, что читал в какой-то французской газете его признание о визитах к психоаналитику, ему оказывается важно узнать конкретный источник этой цитаты. «Правда в том, что я ходил к этому парню всего дважды. Потом он сказал, что ему нечем мне помочь, что я сам все разрешу. Я принял это как подтверждение того, что мои проблемы не так серьезны. На самом деле прошел месяц-другой – и он прислал мне бланк, в котором вместо рецепта было написано «Браво, артист!».