Интервью: авторы «Самого лучшего фильма-2»
Звезда скетчкома «Наша Russia» Михаил Галустян сейчас на коне и в моде: он повсеместно узнаваем — триумфальное участие в мегапопулярном телешоу «Ледниковый период», роли в полнометражных картинах «Самый лучший фильм» и «Гитлер капут!», его голосом говорил в русской версии заглавный герой «Кунг-фу Панды». Резиденты Comedy Club Тимур Батрутдинов, Артак Гаспарян, Дмитрий Хрусталев и Олег Верещагин тоже не были в тени: их передача все еще дико популярна. Плюс к тому Тимур участвовал в «Цирке со звездами» и снялся в молодежном сериале «Клуб», Дима в Питере играет в театре, а Артак — продюсер «Самого лучшего фильма», поставившего в прошлом году очередной рекорд бокс-офиса СНГ. Все они — экс-кавээнщики и члены новой сборной команды под названием «Самый лучший фильм-2».
Первый фильм был единодушно признан чудовищным — в диалектическом противоречии с названием. Сногсшибательный бокс-офис первого прокатного уикенда с его 403 миллионами рублей иначе как недоразумением не назовешь — касса уже на второй неделе рухнула в несколько раз. Сценарий был плох, актерская игра соответствовала, шутки не веселили. Сейчас создатели, пойдя на второй заход с изрядно дискредитировавшим себя проектом, клянутся, что исправили все ошибки.
Негативную реакцию зрителей на «СЛФ-1» они с юмором воспроизвели в рекламном ролике нового: там возмущенная публика швыряет чем попало в появившегося с извинениями Гарика Харламова.
Артак Гаспарян: Мы готовы признать, что в «Самом лучшем фильме-1» были просчеты. И что более важно, мы их исправили. Это не какое-то там кокетство, а просто факт: были недочеты и все их видели.
Тимур Батрутдинов: Конечно, к первому фильму многие отнеслись очень неодобрительно, да ребята и признают, что в нем были недостатки. Но ведь не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
Дмитрий Хрусталев: В первом фильме ребята пошли по голливудскому пути. Чернота, члены, грязь. Но менталитет у нас другой, и зритель все это не принял. В общем, первый блин получился комом. Сейчас мы сделали русифицированную кинопародию только на российские фильмы и только с чистым юмором. Этой уже свой, ни на что не похожий жанр.
А нас не ждет опасность, что вы ругаете первый «Самый лучший фильм» только для того, чтобы заманить нас на второй? А там то же самое…
А. Г.: Можно и так подумать, потому что первое ощущение у человека, которому не понравилась наша предыдущая работа, что это какой-то маркетинговый ход. Хочу объяснить: так как средний возраст у нас всего тридцать лет, мы не люди, которые куда-то опаздывают. У нас времени достаточно. Мы не пришли быстро заработать, мы не используем пять лет успеха Comedy Club для того, чтобы все это оптимизировать в один проект и получить определенную единовременную выгоду. Наша задача — состояться в кино. Соответственно, сейчас мы пытаемся дать понять зрителю, что мы услышали его критику и готовы корректировать наши фильмы под его мнение. Мы же не снимаем философское кино от первого лица, чтобы потом сказать: «Ну вот, это наш взгляд на реальность».
Михаил Галустян: Будучи зрителем, я бы, посмотрев анонс этого фильма (рекламный ролик. — Прим. ред.), подумал: «Ага, ребята извиняются, что в прошлом фильме они накосячили. Интересно, надо пойти посмотреть, что же они там сняли на этот раз».
Что же получилось в результате «работы над ошибками»?
Д. Х.: Второй фильм получился более динамичным и не таким по- американски пошлым, как первый. И возрастного ограничения нет. Как говорит Гарик Харламов, у нас там есть даже шутка для младенцев, которую взрослые, может, и не поймут, а младенец от смеха просто описается — так что с грудными детьми лучше не приходить. Фильм могут посмотреть все. Очень качественно выверенный юмор, рассчитанный на все социальные слои нашего населения.
А. Г.: Второй фильм отличает сильная сюжетная линия, которая является движком, закручивающим вокруг себя все события, происходящие в фильме. Мы поработали и над затянутостью. Оказалось, что люди не готовы смеяться и веселиться на протяжении 100 минут. Даже если шутки будут очень сильные, у человека уже не останется сил их осмыслить и повеселиться. Поэтому наш второй фильм будет идти всего час и 20 минут.
Пару слов о ваших персонажах.
Олег Верещагин: Мой герой Мажор — один из представителей социального класса «золотая молодежь». На самом деле мне было трудно играть эту роль, потому что сам я не такой и среди моих друзей нет таких людей.
Т. Б.: Я играю Актера, это пародия на героя Артура Смольянинова в «Жаре». Естественно, роль не оскаровская, но для меня очень важная, поскольку это моя первая работа в полнометражном кино.
Д. Х.: Моего героя зовут Димати. Это такой собирательный пародийный образ на Тимати. В начале съемок на грим уходило больше часа.
Понимаете, щетина… Очень сильно напрягало вставлять линзы. Держали меня впятером, в глаза засаживали, а потом — тык-тык, и готово. К концу фильма на грим уходило минут сорок.
А. Г.: Я снялся в эпизодической роли Бена Ладена. Но это было не мое решение, а гримеров. Они посчитали, что из всех подобранных по кастингу людей, на эту роль более всего подхожу именно я. И мне пришлось согласиться в ущерб своим принципам. По образованию я драматический актер, но не считаю, что настолько профессионален и могу лезть в кадр.
Прикалывали друг друга во время съемок?
О. В.: Мы люди веселые и все время юморили. Был смешной момент, когда меня замуровывали в стену и оставляли только глаза. Меня залепляли какой-то ерундой, нельзя было ни шевельнуться, ни слова сказать (потому что рот тоже был замазан) — и так я стоял два с половиной часа. За это время подходили глаза подрисовывали, очки примеряли, фотографировались со мной.
Д. Х.: У меня был свой прикол. Мне гримеры наклеивали черные брови, а после съемок аккуратненько их снимали. И как-то раз гримеры уехали, и я сам вроде как отодрал, но не заметил, что клей остался. И вот сижу в гостиничном номере, смотрю телик, попиваю пивко, что-то ковыряюсь (показывает: пальцем чешет бровь) и вдруг — тр-р-р: собственной полброви снял. Потом какое-то время ходил лишь с ее фрагментами.
Как вы оцениваете свои актерские дарования?
О. В.: Хотел бы себя попробовать в другом жанре, не в комедии. У меня бы хватило наглости предложить себя серьезному режиссеру, но для этого, думаю, я должен сам внутри созреть.
М. Г.: Ну я бы с удовольствием попробовал себя на другом поприще. В серьезной роли, но, мне кажется, зритель не готов к этому. Представляете, я, например, буду там плакать, а они будут говорить: «Посмотри, как он смешно плачет». Думаю, не стоит торопить события, всему свое время, и придет тот момент, когда я сыграю серьезную роль, которую я очень хочу сыграть. Но я еще не изжил в себе амплуа комика и на этой стезе, надеюсь, еще очень много раз порадую зрителей.
Есть ли ощущение, что некоторые физические ограничения, небольшой рост например, могут помешать дальнейшей актерской карьере? Или все это ерунда?
М. Г.: Ерунда, конечно. У меня никогда не было комплексов по этому поводу. Наоборот, я, знаете, чувствую преимущества в небольшом росте. Я маленький, и это важно! И рост не помеха для трагичной роли. У Ван-Дамма рост всего метр шестьдесят два, а в кино этого не видно. Важнее актерская игра, как человек играет и как его воспринимает зритель.
Д. Х.: Мне небольшой рост даже помогает. А то, что нельзя будет сделать в кино, можно сыграть на сцене. Например, в КВН я играл Петра I. Если я что-то захочу сделать, я это сделаю если не в кино, то в театре.
Вас не смущает прикладное отношение кинематографистов к выходцам из КВН?
М. Г.: Да, я не профессиональный актер, этого не скрываю и не стесняюсь говорить об этом. Я прикольщик, можете так вот назвать. Я делаю то, что мне нравится по жизни и отношусь ко всему с чувством юмора.
Т. Б.: Насколько я знаю, профессиональные актеры к кавээнщикам не очень благосклонно относятся. Они же оканчивали специальные высшие учебные заведения, очень долго к этому шли, ну а мы… Мы поступали в свои вузы, я, например, учился на экономиста, а на актерское мастерство ходил как на факультатив. Но это оказалось гораздо интереснее, чем мое основное занятие.
На данном этапе исторического развития эквивалента деньгам не придумано. Но от какой работы вы бы не отказались, даже если бы за нее расплачивались пирожками?
М. Г.: Если б мне предложили полететь в космос, я бы еще и заплатил. С удовольствием поработал бы космонавтом. И, сразу говорю, это не является заголовком для статьи.
Т. Б.: Я бы согласился выступить на Луне перед зрителями Земли.
О. В.: У меня недавно была подобная ситуация. «Макдоналдс» проводил такую акцию: целые сутки многие очень известные люди стояли за кассой. Все деньги за вещи, которые мы там продавали, шли на помощь детям. За это, конечно, я бы работал бесплатно. А на Луну и в космос не полетел бы и на дно морское не спустился. Просто хочется дальше жить, у меня есть люди, которым я еще нужен.
Расскажите по желанию что-нибудь о себе нашим читателям.
Д. Х.: Я люблю фантастические фильмы и книги. Особенно меня увлекают эксперименты авторов со временем. Мне очень интересно узнать точку зрения какого-то человека на тему, что было бы, «если бы». Историю мы все хорошо знаем, но вдруг в какой-то момент история пошла бы по другому пути.
Т. Б.: Я имею непосредственное отношение к Казахстану. У меня в городе Щучинске Кокчетавской области живет бабушка. И большую часть своего детства я провел у нее. Меня привезли туда больным ребенком — были проблемы с легкими — и я вылечился боровским воздухом и кумысом. И теперь дышу (глубоко вдыхает) полной грудью. А Алматы один из самых посещаемых городов мной и Comedy Club’ом. У меня есть даже адидасовкая олимпийка с надписью «Казахстан». В Чикаго купил.