В краю крови и меда

Уже к десятой минуте режиссерского дебюта Анджелины Джоли на экране предстают все возможные ужасы гражданской войны: взрывы, убитые выстрелами в голову мирные жители, концлагерь для женщин, натуралистично снятые изнасилования, снайперы, РПГ, выкинутые из окна дети. И посреди всего этого вдруг начинает развиваться романтическая линия — причем между пленницей-боснийкой и сербским офицером. Все знают, что Анджелину Джоли беспокоят гуманитарные катастрофы и проблемы стран третьего мира. Не все, правда, узнают, что озабоченность обстоятельствами геноцидов довела актрису до того, чтобы снять эту трагедию о боснийской войне, — фильм выходит в очень ограниченный прокат. Что, наверное, даже к лучшему — вытерпеть накал этих страстей дано не каждому. И дело даже не в неполном понимании описываемых реалий. Скорее уж в сочетании некоторых качеств Джоли-режиссера — приверженности большому стилю (панорамы, выстроенный кадр, светотень — все напоминает здесь о позднем Оливере Стоуне), ошибочной убежденности в гуманитарной ценности кино, общем напоре и воистину бесчеловечной мелодраматике. Джоли рвет глотку, выговаривая банальности — война это плохо, любовь принимает разные формы, в Боснии творились страшные вещи, а никто про это не помнит. Все так — но она, кажется, даже не замечает, какой мрачной, извращенной привлекательностью вдруг наливается ее фильм, стоит только крови из чьей-нибудь простреленной башки распластаться причудливым узором на любовно подсвеченной стене.