Жить, чтобы рассказывать истории
Когда полтора года назад издательская группа «АСТ» приобрела наконец права на тексты Гарсиа Маркеса, все понимали, ради чего это задумано. Не только ради того, чтобы, не нарушая закон, переиздать «Сто лет одиночества» или выпустить нормальный перевод «Вспоминая моих грустных шлюх». Апофеозом маркесовского многотомника должны были стать именно мемуары, которые в оригинале вышли в 2002 году, а на русском — только к 85-летнему юбилею писателя.
Точнее, первая их часть — «Жить, чтобы рассказывать истории», — потому что Маркес задумал трилогию. В первой части повествование доведено до 28 лет автора. Двух других частей пока нет в природе. Все, разумеется, молятся, чтобы Маркес успел их написать, но, даже если этого не произойдет, едва ли не все главное он успел рассказать. А именно — как на самом деле выглядел тот дом, который лег в основу романа «Сто лет одиночества» (кстати, сначала автор планировал назвать книгу просто «Дом»).
А выглядел он, собственно, почти так же, как дом Буэндиа в легендарном романе. Вплоть до мелких комических деталей вроде 72 ночных горшков, купленных бабушкой с дедушкой, когда будущая мать Маркеса пригласила своих товарок с курса провести каникулы в ее доме, и спрятанных в дальней комнате, где был склад всякой рухляди.
Итак, дед Габриэля тоже был полковником. Мать писателя дожила почти до 100 лет, окруженная 11 родными детьми, четырьмя детьми супруга (внебрачных детей принимали в семью как своих), 65 внуками, 88 правнуками и 14 праправнуками.
Название Макондо — реально. Так называлась банановая усадьба неподалеку от городка Аракатака, где и жила семья Маркеса.
Тетю Амаранту из «Ста лет одиночества», которая умерла девственницей в глубокой старости после того, как закончила вышивать погребальный саван, на самом деле звали тетя Франсиска. Все остальное верно — она была девственница, матерщинница и отправилась на тот свет на следующую ночь после того, как закончила шить себе саван и уладила все дела насчет похорон.
В «Жить, чтобы рассказывать истории» проступает и один комический сюжет. Маркес вспоминает, как начал читать Сервантеса — «Дон Кихота» ему дал его школьный учитель. Но Сервантес у читавшего запоем Габриэля не пошел. Он впихивал его в себя и так и эдак — все напрасно. Пока кто-то не посоветовал ему поставить книгу в туалете и читать ее только там. В результате он не просто оценил и полюбил роман, но и смог цитировать его наизусть кусками. А ирония судьбы заключается в том, что на IV Международном конгрессе испанского языка, который проводился в Колумбии в марте 2007 года, «Сто лет одиночества» отмечен как второе по важности произведение на испанском после «Дон Кихота».