Интервью: Евгений Каменькович
Евгений Борисович, вы часто ставите непривычные для театра тексты. Сейчас выпускаете «Улисса». Чего ни в коем случае не должен делать режиссер, работая с таким материалом?
Он не должен бояться автора и ставить себя гораздо ниже, чем он. Нужно чувствовать себя соавтором. Я говорю вовсе не о панибратском отношении, а именно о равенстве и о том, что не нужно делать для себя никаких скидок. Лист так сыграл произведения Шопена, что его трактовку решили зафиксировать и были изданы нотные сборники, на которых стояло: Шопен — Лист. Если не будешь бояться Джойса или Шекспира, то все будет нормально. А если будешь смотреть на него снизу вверх, ничего не получится, даже если перечитаешь горы литературы.
Вы ставите спектакли в самых разных театрах. С актерами «Мастерской Петра Фоменко» работать проще всего?
Как раз сложнее всего мне ставить спектакли в «Мастерской». С «фоменками», несмотря на то что они мне все родные, репетировать очень непросто (например, Полина Кутепова — моя жена — не соглашается ни с одним моим предложением). Но зато результат гарантирован. Потому что они все ужасно работоспособные и дотошные. Знаете, после премьеры «Трех сестер» я придумал такую формулу: «Если “фоменок” и может что-то сгубить, то их сгубит только страсть к совершенству».
Почему?
Я знаю, как тяжело рождался этот спектакль. Актеры во время репетиций изучили все, что связно с этой пьесой Чехова, и даже больше. Помню, Полина читала ночами какую-то статью Соловьева. Зачем ей это было надо? Но они все такие сумасшедшие.
Когда вы в последний раз видели спектакль, который был бы абсолютно современным?
Я время от времени вижу такие работы у студентов нашего с Дмитрием Крымовым курса. Помню, как в первом семестре они показывали этюды по картинам. Знаете, когда студент сначала полностью воссоздает мизансцену и интерьер картины, а потом придумывает, что после этой мизансцены произошло. Парень и девушка взяли картину Ренуара «Ложа». Надели старинные костюмы, сели в нужную мизансцену. А потом она вдруг вытащила молоток и гвоздь-двадцатку и начала прибивать себя к бортику… Они мыслят абсолютно другими, современными метафорами.
Думаете, в обычном репертуарном театре им дадут такое играть?
Я с вами согласен, театр сейчас стал довольно архаичным искусством. Я уверен, что причина этого — принцип работы русского театра, который устарел на много десятилетий. Мне кажется, что сейчас вообще нет условий для создания современного театра. В стране сотни театров, которые живут не знаю в каких годах. И непонятно, как пробиться молодому режиссеру. А в Москве всего три экспериментальные театральные площадки — это же просто странно и смешно! Мне кажется, что театр будет вынужден что-то с собой сделать. Даже церковь в последние годы потихоньку меняется.