Белый тигр

Из сгоревшего Т-34 вытаскивают водителя (Алексей Вертков) – на теле ни живого места, 90% ожогов, и его собираются тихо похоронить в лесу. Но погорелец не только ударными темпами идет на поправку, но и обнаруживает мистическую связь с неубиваемым немецким танком «Белый тигр» – тот в одиночку погубил уже пару танковых батальонов и самим фактом своего присутствия в белорусских лесах грозит контрнаступлению советских войск. Первый час «Белого тигра» – классическое «папашино кино» российского извода. Великая Отечественная, увиденная сквозь толстые линзы еще брежневской эпохи. Повод усомниться в унылой простоте намерений режиссера «Тигра» (и главы «Мосфильма») Карена Шахназарова возникает с появления пресловутого немецкого танка в кадре. Звучит Вагнер, экран медленно разрезает силуэт башенной пушки – и нечаянный фрейдистский эффект этой картины еще можно было бы списать на режиссерскую любовь к мощным решениям. Если бы не концовка. Разрешения танковой дуэли так и не происходит: и «Тигр», и Т-34 со своим безумным водителем едут не то в утиль, не то в призрачный танковый рай. Вместо катарсиса гусениц и шестеренок, этого маленького милитари-оргазма, Шахназаров вдруг представляет зрителю оргазм ревизионистский: Германия капитулирует, ее женщины плачут, плененный Кейтель униженно дегустирует клубнику со сливками, Гитлер не без достоинства произносит речь об очищающей силе войны. Понять, что это – попытка переосмыслить забронзовевшие представления о Великой Отечественной или оправдание войны как таковой от человека, не бывавшего в окопах, зато приближенного к властным коридорам, – возможным не представляется. Наверное, подразумевается, что танки танками, подлинная война ведется в кабинетах штабов и умах мыслителей, а самый честный способ показать бой – отказаться от его изображения вовсе. Вот только все это затмевает буквально брызжущее с экрана шахназаровское упоение этой своей авторской решительностью, этим пафосом гибнущей с каждой ложкой клубники чистой батальной эстетики. Спасибо хоть, что кончил.