Чего хотят женщины с деньгами: самые успешные галеристки Москвы
За десять лет в среде состоятельных успешных женщин произошел быстрый и похвальный прогресс. В 90-е годы жены и дочери богатых мужчин шли в певицы, потом в дизайнеры интерьеров в основном от скуки. Сейчас на первый план вышли образованные профессионалки, пришедшие в искусство с деньгами, связями и хорошим вкусом. Некоторые «втянулись» в художественную среду, начав с коллекционирования искусства, другие — получив специальное образование. Но и те и другие занялись искусством с амбицией поднять московский уровень до хорошего международного. Русский рынок современного искусства вообще во многом создан женщинами. Но недавно ряды галеристок стали пополняться кадрами с Рублевки. Time Out встретился с самыми успешными.
Стелла Кесаева, Stella Art Foundation
«Чтобы художник стал известным, должно совпасть много факторов»
Открыла собственную галерею 5 лет назад. Сейчас основоположница движения новых русских галеристок руководит своим фондом.
Какое у вас образование?
Высшее экономическое.
Почему вы решили заниматься искусством?
Я долго жила в Европе и поняла, что в Москве просто не было галерей, представлявших современное русское и западное искусство на высоком уровне. Поэтому, вернувшись в начале нулевых в Россию, я решила создать фонд и галерею, которая бы работала с ведущими российскими и западными художниками.
Наверное, я немножко опередила время — тогда, в 2004 году, художественный рынок России не был сформирован, и коммерческие проекты в результате оказались абсолютно некоммерческими — например, выставки Дэвида Салле и Алекса Каца, Роберта Мэпплторпа и Ильи Кабакова, ну и, конечно, первая выставка Уорхола — Баскиа — Вессельмана. Тогда многие в Москве вообще не знали имен этих художников, ну кроме Уорхола, разумеется.
Опишите, каким вы видите свое место в современном искусстве.
Сфера моей деятельности — это все вопросы, касающиеся проекта Stella Art Foundation и его развития. А это значит: пополнение коллекции, обеспечение выставочных проектов в России и за рубежом, помощь молодым художникам, благотворительные акции.
Как вы считаете, помогают или мешают деньги в искусстве?
С одной стороны, если искусство настоящее, то деньги ему не помогают. С другой — в современном мире деньги служат катализатором всех процессов. Для того чтобы художник стал известен и его искусство нашло почитателей, должно совпасть слишком много факторов. Без денег это редко, но случается.
Вы пришли в сформировавшуюся художественную среду. Какой она показалась вам вначале и как она изменилась?
Лет пять назад московская «художественная среда» казалась абсолютным андерграундом по сравнению с Европой, не говоря об Америке. Сейчас ситуация иная. Мы вышли на международный уровень. В Москве открываются очень качественные выставочные проекты ведущих художников. Искусством стали интересоваться многие. Это очень хорошо.
Что бы вам хотелось изменить в современной художественной ситуации? И если да, то как вы будете это делать?
Мне бы хотелось изменить отношение художников к галеристам и коллекционерам. Знаете, мне многие антиквары признавались, что общение с художниками им кажется самым страшным кошмаром. В принципе, это не далеко от истины. Многие художники живут сегодняшним днем. Я хочу, чтобы художники поняли, что им выгодны длительные цивилизованные отношения с галереей, фондом, коллекционером, не только человеческие, но и формальные, юридические. Тогда всем будет проще.
Как вы считаете, вас приняла московская художественная среда?
Кажется, да. По крайней мере, у меня появилось много единомышленников.
Помогают ли вам ваши родственники-мужчины?
Конечно, муж (владелец группы «Меркурий» Игорь Кесаев. — Прим. Time Out) мне помогает очень сильно. Без его поддержки я бы не смогла реализовать многие проекты. Однако я себя считаю все-таки сильной женщиной и думаю, что в других условиях я бы тоже могла существовать. Ну, может быть, в какой-то другой форме.
К чему вы стремитесь? Какой вы видите свою деятельность через десять лет?
Надеюсь, что через десять лет я построю Музей современного искусства в Москве, который будет похож на мировые аналоги.
Умница и красавица начала делать в Москве выставки меньше года назад, зато сразу громкие и качественные.
Какое у вас образование?
Я получала образование в Америке, в Колумбийском университете, специализировалась на современном искусстве. Диссертацию на магистра писала в Лондоне на тему «Постмодернизм и посткоммунизм в Европе и дальше» про серию работ Ильи Кабакова.
Почему вы решили заниматься искусством?
Просто на первом году обучения я пошла подрабатывать в галерею. И так все естественно произошло.
Каким вы видите свое место в современном искусстве Москвы?
Baibakov Art Projects не представляет художников и ни с кем из них не заключает контракты. В русском языке, к сожалению, нет замены слову «галерея». Как называться организациям, которые не галерея и не музей, — непонятно. Я попала в такую «зону неточности». Мы project space, лаборатория, где реализуем преимущественно видение мое и моей команды о том, что такое искусство. Когда в России произносят слово «искусство», у многих возникает четкая ассоциация «холст — масло», но в 2009 году это представление устарело.
Какой показалась вам художественная среда вначале и как она изменилась?
Вначале меня все удручало. Выставочные пространства были закрыты для публики, нужно было звонить, искать, назначать заранее встречи. За последний год в Москве появилось много новых площадок — их нехватка была одной из самых больших проблем современного искусства.
Что бы вам хотелось изменить в художественной жизни?
Я бы хотела увидеть больше поддержки художников со стороны галеристов. На Западе любой художник, который хочет реализовать проект, всегда может прийти к своему дилеру и сказать: «Слушай, Ларри, дай мне денег на производство этого проекта».
Как вы считаете, вас приняла московская художественная среда?
Мои идеи принимаются, потому что они очевидно разумны. Просто я пока недостаточно серьезный игрок, чтобы меня услышали. Чего я добилась, так это появления целевой аудитории именно Baibakov Art Projects. Это молодые, в районе 30 лет профессионалы, которые работают на менеджерских позициях, не имеют к искусству прямого отношения, но очень восприимчивы к качеству того, как подается информация — как выглядит сайт, например.
Вам нужна поддержка родственников-мужчин?
Я не задаюсь вопросом, давалась бы мне с трудом моя работа, если бы я была мужчиной. У меня работают одни женщины, и мы занимаемся пятнадцатью вещами. При этом я не думаю абстрактно: «Сегодня заеду к папе» (отец Марии — глава «ОНЭКСИМ-Девелопмент» Олег Байбаков. — Прим. Time Out ), а выделяю несколько часов, чтобы это общение было долгим и полноценным. Такой подход позволяет существовать в жестком режиме очень долго.
Совладелица самой строгой галереи на «Винзаводе» любит авангард и русскую классику.
Какое у вас образование?
Я экономист, закончила Институт управления. Училась во Франции в Институте администрирования предприятий.
Почему вы решили заниматься искусством?
Началось все с коллекционирования, почти случайно. Муж шел мимо «Сотбиса» в Лондоне, зашел, купил небольшие картины Левитана и Рериха. Это было 18 лет назад. Тогда мы познакомились с галеристом Мариной Лошак, а работать с ней начали около двух лет назад — у нас совпадают интересы к авангарду и примитивному искусству.
Каким вы видите свое место в современном искусстве Москвы?
Решаю организационные, юридические проблемы, занимаюсь договорными отношениями. Вместе с Мариной разрабатываю концепции выставок. Сейчас в связи с Годом Франции делаем вместе с Пушкинским музеем выставку про Парижскую школу.
Как вы считаете, помогают или мешают деньги в искусстве?
Совсем без денег невозможно — художникам надо хотя бы материалы покупать, мы пока еще не при коммунизме живем. Но вообще-то некоторые переоцененные вещи, может быть, сейчас придут в соответствие. Мне кажется, о высоком можно думать и с деньгами.
Какой показалась вам вначале художественная среда?
Арт-мир кажется более закрытым, чем другие. Когда ходишь по вернисажам, видишь примерно одни и те же лица. У меня широкий круг общения — кто-то в туризме работает, кто-то в фармацевтике, и не могу сказать, что среда чем-то отличается. Может быть, манерой одеваться, но среди знакомых из других кругов многие тоже выглядят артистично.
Что бы вы изменили в современной художественной ситуации?
У музеев должна быть большая обращенность к публике. Обидно, что в залах, где показывают русский авангард, нет публики даже по субботам. Мы пытались работать с Третьяковской галереей — это очень сложно.
Помогают ли вам ваши родственники-мужчины?
Я считаю себя самодостаточной — после окончания института все время работала. Начинала с мужем (Сергей Кривошеев, совладелец аптечной сети «36.6». — Прим. Time Out) в фармацевтике. Сейчас муж с удовольствием ходит на все открытия в галерею. Помог с первоначальным финансированием — сейчас мы вышли на самоокупаемость.
Какой вы видите свою деятельность через десять лет?
По большому счету меня устраивает нынешнее положение. Работы и так много.
Руководитель самого успешного художественного проекта Москвы буквально из ничего создала модное место.
Какое у вас образование?
Экономист. Закончила ВГИК, училась в Российской академии государственной службы при президенте РФ.
Почему вы решили заниматься искусством?
Еще до того как мне пришла в голову идея про «Винзавод», мы с мужем покупали современное русское искусство, были знакомы с галеристами, ездили на ярмарки в Базель, Лондон и постепенно появилось ощущение, что именно такого места Москве не хватает.
Чем конкретно вы занимаетесь?
Буквально всем: юридическими, финансовыми вопросами, набором персонала, координацией, планированием. Всем, кроме собственно художественной деятельности. Этим должны заниматься профессионалы.
Как вы считаете, помогают или мешают деньги в искусстве?
Вопрос не в деньгах, а в том, в чьих руках они находятся. Если в руках образованных, стремящихся к развитию людей, то, наверное, это неплохо. Многое в искусстве может происходить и без денег, но масштабные проекты — нет. Даже любители андерграунда хотят сидеть в тепле, с горячей водой, под целой крышей, с которой не течет на голову.
Как изменилась в последнее время художественная среда?
Этот мир совсем не похож на бизнес-среду. Гораздо больше развиты личностные взаимоотношения. Основная ошибка людей, которые приходят в этот бизнес с деньгами, — думать, что с их помощью ты сможешь всего добиться. «Убить» всех деньгами, сделать одну выставку, вторую, третью — а потом ничего. Очень важно найти общий язык с сообществом.
Что бы вам хотелось изменить в современной художественной ситуации?
Хочется, чтобы из-за кризиса не остановилось развитие тенденций, которые в последнее время прогрессировали. В таком городе должно быть три-четыре площадки, подобные нашей. А мы даже одну не можем заполнить 365 дней в году.
Как вы считаете, вас приняла художественная среда?
Есть люди, которые в любую обстановку входят как нож в масло — я к таким не отношусь. Мне важнее результат, то, какую отдачу ты чувствуешь. Не так давно стала ощущать с обратной стороны комфортное отношение. Кажется, что больше не я присматривалась, а ко мне присматривались.
Помогают ли вам ваши родственники-мужчины?
Первоначальные инвестиции делал муж, но это его бизнес только с точки зрения собственности. С самого начала повелось, что этой мой проект, я его придумала. Изнутри понимаешь, что это сложная работа, а не просто приятные тусовки с шампанским.