Брюс Всемогущий. Интервью с Брюсом Уиллисом
Ваш персонаж в «Заложнике», профессиональный переговорщик Джефф Тэлли, не похож на обычного героя Брюса Уиллиса, каким мы его знали. Слишком уж он ранимый…
Мы сделали все, чтобы у нас не получился еще один «фильм с Брюсом Уиллисом„. И хотя в „Заложнике“ есть и экшн, и саспенс — а куда ж без них в наше время?- зритель до самого конца не может догадаться: выживет мой герой или нет.
Первая сцена, где ваш герой так тяжело переживает гибель заложников, в которой он обвиняет себя, никого не оставит равнодушным…
Это точно — нет ничего ужаснее, чем смерть ребенка, и этот эпизод показывает нам, до каких глубин самоуничижения может дойти человек, повидавший такое. В профессии моего героя бывает всякое — ему часто приходится сталкиваться с тем, что переговоры заходят в тупик, и в итоге умирают люди. Но смерть этого мальчика подавила в Тэлли волю к жизни. Он больше не может просто сказать: “Черт, какое горе!„ — и тут же забыть об этом. Это событие подавляет его даже больше, чем он это может осознать.
И когда Тэлли берет в руки оружие, ему не до фирменных острот, скажем, вашего героя из „Крепкого орешка“…
Мы сразу решили, что будем снимать серьезный фильм. Я открыто заявил несколько лет назад, что мне больше неинтересно сниматься в легких боевиках, где мне все время приходилось одной левой пристреливать кучу карикатурных злодеев. Я ждал, когда появятся сценарии, в которых не будет шуточек и броских фраз, делающих моих героев крутыми. Мне надоело в каждом фильме бегать по улицам с автоматом наперевес. (Смеется.)
Что же, у вас это неплохо получалось! Вам, наверно, часто предлагают повторить что-нибудь подобное!
Сейчас меня эта перспектива совсем не радует. Идея „Крепкого орешка“ состояла в том, чтобы показать обычного человека, оказавшегося в экстремальной ситуации. Но потом идея “пошла по рукам и опошлилась. Появился „Крепкий орешек“ в самолете, „Крепкий орешек“ в кондитерской, „Крепкий орешек“ бог знает еще где… Я наснимался в таких фильмах предостаточно. Это, конечно, не значит, что меня не интересуют фильмы действия. Просто мне хочется, чтобы они развивались вместе со зрителем и рассказывали историю с точки зрения умного, не примитивного человека.
Хорошо, что вы можете себе позволить ждать и выбирать — роли в боевиках сделали вас настолько богатым, что количество денег — не первое, что привлекает вас в очередном проекте…
Наверное, так. Это, конечно, не значит, что я готов работать бесплатно! (Смеется.)
И как вы выбираете проекты?
В самом процессе ничего не изменилось. К счастью, качество сценариев в последнее время стало гораздо выше. Например, „Город грехов“ (я снялся в этом фильме после „Заложника“) написан умно и ярко. Кроме того, я всегда был поклонником жанра film noir, а комикс „Город грехов“ Фрэнка Миллера, лежащий в основе картины, по духу очень напоминает noir. Режиссер Роберт Родригес позвонил мне и сказал: „Хочу тебе кое-что показать“. Это был кусок будущего фильма, буквально несколько сцен. Я посмотрел одну минуту, нажал на „стоп“ и сказал Роберту: „Что бы ты там ни наснимал после этой минуты, я готов явиться на съемки хоть завтра“. Ничего похожего вы еще не видели. Чувство, которое испытываешь при просмотре „Города грехов“, можно сравнить только с ощущением от первого просмотра „Звездных войн“. Этот фильм совершит революцию в кино — попомните мое слово.
Ваш персонаж Хартиган в „Городе грехов“ — воплощение сильного мрачного киногероя…
У нуара есть свои правила и законы. Когда я готовился играть Хартигана, то многое позаимствовал у актеров 40-50-х годов, игравших в мрачных детективах типов с тяжелым характером. Именно таким задумал Хартигана Фрэнк Миллер, и я постарался передать его сущность.
Родригес недавно проговорился, что вы были единственным актером, которого он видел в роли Хартигана. Как получилось, что вы начали свою карьеру двадцать лет назад в веселом телесериале „Детективное агентство “Лунный свет„“ об ищейке-недотепе и быстро стали олицетворением героя боевика, с которым лучше не связываться?
Это произошло после успеха первого „Крепкого орешка“. Вообще за последние двадцать лет я наснимался в таких ужасных фильмах, что теперь, оглядываясь назад, не понимаю, как вообще кто-то согласился их финансировать. (Смеется.) Но знаете, что самое интересное? Я научился гораздо большему, работая на провальных фильмах, чем на тех, которые принесли кучу денег и считаются хорошими.
А, так значит, сейчас вы нам расскажете, что вас заставило сняться в таких откровенно плохих фильмах, как „Цвет ночи“ и „На расстоянии удара“?
Знаете, в начале 90-х я был гораздо наивнее в том, что касается актерской игры. Мне казалось нормальным начинать работать над фильмом, имея средний сценарий. Почему-то я думал, что его можно улучшить уже во время съемок. К сожалению, я ошибался. Хорошего фильма без крепкой литературной основы не бывает — если сценарий плохой, не стоит даже включать камеру.
Что заставило вас осознать ошибку? „Криминальное чтиво“?
Нет, просто „Криминальное чтиво“ стало первым из серии фильмов, где я снимался не как главный герой, а в команде. Мне следовало начать играть роли второго плана гораздо раньше! Конечно, мне повезло, что „Криминальное чтиво“ оказалось прекрасным и — если можно так сказать применительно к фильму — умным. Но даже если вы начинаете съемки с потрясающей командой, сценарием, режиссером и оператором — все равно нельзя гарантировать, что фильм понравится зрителям.
Что, естественно, подводит наш разговор к самому громкому из ваших провалов — „Гудзонскому ястребу“.
Да уж, после выхода фильма в прокат в 1991-м на нас так набросились критики, что все люди, имевшие хоть какое-то отношение к этому фильму, до сих пор несут на себе крест неудачников! Просто все знали, что этот проект мне дорог (Уиллис не только сыграл главную роль, он участвовал в написании сценария и даже музыки. — Прим. Time Out) и стали судить фильм еще до того, как он вышел на экраны. Но по прошествии четырнадцати лет фильм окупился благодаря видео и DVD. Мало того, я знаю, что у него есть круг ярых поклонников. Ко мне часто подходят люди и говорят, как им понравился „Гудзонский ястреб“. Примерно три или четыре месяца назад я посмотрел кусок фильма и, признаюсь, смеялся так же, как и когда смотрел его впервые. Может быть, он оказался слишком эксцентричным для вкусов того времени?
То есть, если бы вам предложили сняться в нем сейчас, вы бы согласились?
(Смеется.) Да, при условии, что снимать его будет другой режиссер („Гудзонского ястреба“ поставил Майкл Леманн. — Прим. Time Out). Но всю остальную съемочную группу я бы оставил. После провала „Гудзонского ястреба“ я чувствовал себя виноватым — из-за бешеных нападок на фильм в целом никтне оценил игру прекрасных актеров,- Энди Макдауэлл, Дэнни Айелло, Сандры Бернхардт, Джеймса Коберна. Еще тот провал научил меня не относиться к своей работе слишком серьезно. Поймите меня правильно — я выкладываюсь на съемках на все сто, но до „Гудзонского ястреба“ вся моя жизнь заключалась в работе. Примерно в то же время я женился, и отделение „церкви от государства“ произошло само собой. Работа стала для меня просто работой, а не всей жизнью.
Вам не жаль расставаться с тем обаятельным героем боевика, которым вы были последние двадцать лет?
Если к концу своей профессиональной карьеры я взгляну на нее как на карточную колоду, я бы хотел, чтобы там были разномастные карты. Я всегда считал, что свои лучшие роли сыграю в промежутке между 40 и 60 годами, — если, конечно, мне повезет прожить долго. Двадцать лет славы — это большой срок. Хотя посмотрите на Клинта Иствуда — он номер один вот уже 45 лет. Есть к чему стремиться!
Многие зрители стали относиться к вам как к серьезному актеру после „Двенадцати обезьян“(1995. — Прим. Time Out). Режиссер этого фильма Терри Гиллиам как-то рассказывал, что хотел избавить вас от плохих актерских привычек. Например, от вашей знаменитой ухмылки.
Мне кажется, его неправильно поняли. Конечно, у меня есть собственные штампы, но мне кажется, что Терри имел в виду другое. Передо мной стояла задача сыграть абсолютно нового для себя героя, на лице которого трудно представить себе ухмылку „крепкого орешка“. Надеюсь, мне это удалось…
Да, удалось. Трудно забыть сцену, где ваш герой, здоровенный преступник, начинает плакать, услышав песню „Blueberry Hill“…
Самое забавное, что по сценарию он не должен был так растрогаться. Это случилось само собой. Когда я поднял голову после окончания дубля, то увидел, что Терри тоже расплакался. Представляете, что чувствовали остальные члены съемочной группы? Стоят два взрослых мужика и плачут из-за песенки! (Смеется.)
Ваш партнер по „Двенадцати обезьянам“ Брэд Питт номинировался за свою роль на „Оскар“, а вы — нет. Вам не кажется, что коллеги недооценивают вашу работу (Уиллис ни разу не номинировался на „Оскар“. — Прим. Time Out)?
Можете мне не верить, но я никогда не думаю об этом. „Оскары“ давно превратились в индустрию, в которой маркетинг не менее важен, чем достижения искусства. При этом я люблю смотреть церемонию вручения „Оскаров“, и часто мое мнение совпадает с выбором Киноакадемии. Но у меня нет времени изводить себя мыслями вроде „за эту роль я заслужил номинацию“.
Но вы же не хотите прожить без наград, чтобы только к концу жизни вас вытащили на кресле-каталке на сцену и сунули в руки „Оскар“ за заслуги перед кино…
(Смеется.) Да, я понимаю, о чем вы говорите, — дадут награду только за то, что дожил. Но пусть будет что будет.
19 марта вам исполнится 50. Давит груз лет?
В общем, я уже не такой прыткий, как раньше. Недавно я провел пять дней на съемках фильма „Вожак“. То, что мне предстояло сделать, десять или пятнадцать лет назад казалось простейшим трюком — побегать от федералов и взобраться на стену. И первый раз в жизни я подумал: „Я сейчас рухну вниз и переломаю себе все кости!“ (Смеется.) Во всяком случае, прыгать по небоскребам, как в „Крепком орешке“, я уже не могу. Эти деньки прошли.
Кстати, о прыжках по небоскребам. Нас ведь ждет „Крепкий орешек-4.0“?
Да, сценарист „Заложника“ Даг Ричардсон сел писать сценарий сиквела, который должен быть готов к лету, а съемки назначены на осень. Могу только рассказать, что Джон МакКлейн уволился из полиции. Это вся информация, которой я пока располагаю.
Как вы относитесь к встрече со старым героем?
Надеюсь, что четвертая часть будет лучше предыдущих. Мне лично из всех „Крепких орешков“ нравится первый фильм. Третий хорош только потому, что там снимался Сэмюел Л. Джексон.
Что означают точка и ноль после цифры 4 в названии нового фильма?
Просто там речь идет о компьютерных программах.
Ходят слухи, что МакКлейн не доживет до пятой части…
Да, я тоже это слышал. (Улыбается.) Не могу ничего вам сейчас сказать. На самом деле мало кто знает, что продюсеры не хотели убивать моего героя в „Армагеддоне“. То есть по сценарию он должен был умереть, но, когда на киностудии Disney посмотрели смонтированный фильм, они тут же заговорили о том, как было бы чудесно сделать продолжение и для этого оставить моего героя в живых. Пришлось их отговаривать. Что касается „Крепкого орешка-4.0“, я пока не знаю, имеет ли смысл сейчас убивать МакКлейна. С другой стороны, четвертый фильм, скорее всего, станет последним, но он не обязательно должен закончиться смертью главного героя.
Другой ваш фильм — „Неуязвимый“ — так и напрашивается на продолжение…
Это было бы прекрасно. Режиссер М. Найт Шьямалан тоже говорил, что в этом фильме есть потенциал для трилогии. Но „Неуязвимый“ был принят неоднозначно — люди стали говорить, что раз фильм собрал в Америке „всего“ 100 миллионов долларов — это провал. Глупость какая-то. Конечно, „Шестое чувство“ собрал такое количество денег, что любой фильм Найта, не собравший в прокате 800 миллионов, автоматически считается провалом.
Кстати, к вам часто подходят на улице поклонники со словами: „Я с самого начала догадался, что ваш герой в „Шестом чувстве“ мертв!“?
Да, постоянно! Знаете, когда мы с Найтом снимали „Шестое чувство“, мы тряслись от страха, что кто-нибудь из съемочной группы проговорится и зрители узнают главную загадку фильма до того, как пойдут его смотреть. Нам крупно повезло, что никто этого не сделал.
Кто из режиссеров, с которыми вы работали, больше всего повлиял на вашу карьеру?
Безусловно, Шьямалан — готов сниматься у него снова где угодно и когда угодно. Как и у Роберта Родригеса и Барри Левинсона, с которым мы отлично повеселились, снимая „Бандитов“.
Кстати, вы слышали о недавнем нашумевшем ограблении в Северной Ирландии, совершенном точно так же, как и ваше в „Бандитах“?
Что, серьезно? Жизнь имитирует искусство?
Да. Они украли 26 миллионов фунтов. Величайшее ограбление в британской истории.
Ничего себе! Нет, не слышал.
Не волнуйтесь. Вас никтоне обвиняет.
Нет, я не виноват! (Смеется.) Удивительная история. Я могу узнать об этом подробнее в Интернете?
Наберите в Google „ограбление в Северной Ирландии“, может, получится.
Спасибо, вот это да!
Уиллис выходит из комнаты, и я иду за ним, делая вид, что хочу пообщаться со знакомыми журналистами, ждущими своей очереди на интервью. Краем уха слышу, как Уиллис первым делом говорит своему менеджеру: „Стив, набери в Google “ограбление в Северной Ирландии„, пожалуйста“. Неудивительно, что Брюс Уиллис всегда будет номером один. Ему все интересно, и он не потерял вкус к забавным и захватывающим историям. Поэтому для нас он всегда останется последним героем боевика — сколько бы он ни говорил, что все это в прошлом.
СЕМЬ: СЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО
Семерка фильмов с участием Брюса Уиллиса, собравших больше 200 млн долларов в мировом прокате:
1. „Шестое чувство“, 1999 – 661,5 млн. После выхода фильма Уиллис стал богаче на 100 млн благодаря процентам с проката — абсолютный рекорд дляактера;
2. „Армагеддон“, 1998 – 554,6 млн;
3. „Крепкий орешек-3“, 1995 – 365 млн;
4. „Пятый элемент“, 1997 – 263,6 млн;
5. „Неуязвимый“, 2000 – 248,9 млн;
6. „Крепкий орешек-2“, 1990 – 237,7 млн;
7. „Криминальное чтиво“, 1994 – 212,9 млн. Забавно, что за роль боксера Бутча Уиллис получил всего 800 тыс. долларов.
В семерку не вошли три фильма с участием Уиллиса, тоже собравшие больше 200 млн. В первых двух — „Кто бы говорил“ и „Кто бы говорил-2“ — он не появляется в кадре: озвучивает малыша главной героини (гонорар по 10 млн долларов за каждый). В третьем — "Двенадцати друзьях Оушена» — даже не заявлен в титрах: играет дружеское камео, кинозвезду Брюса Уиллиса. Стоит заметить, что роль Дэнни Оушена, которого сыграл Джордж Клуни, сначала предлагали Уиллису.