«Умей жить»
Уже четвертый год к 1 июня вы делаете большой концерт. Все уже должно идти по накатанной колее, а вы, говорят, каждый раз волнуетесь. Почему? И можно ли это волнение сравнить с предпремьерным?
Это волнение в сто раз сильнее: каждый раз ставим новые задачи и, стало быть, заново изобретаем велосипед. В этом году мы хотим привлечь как можно больше людей, чтобы они поняли, что могут легко и быстро помочь. Мы были приятно удивлены, что федеральный канал «Россия» согласился нам дать эфир в хорошее время.
А что вас так удивило? Разве это не нормальная реакция?
Опыт прошлых лет показал, что до сих пор такие мероприятия в нашей стране считаются неформатными на ТВ. Несколько лет мне упорно твердили, что не надо беспокоить наших бедных и несчастных людей: они откажутся смотреть на чужие проблемы и просто выключат телевизор. Я не могу забыть, как несколько лет назад пришла в одну популярную программу. Перед эфиром мне предложили подписать бумагу, что я могу говорить о чем угодно, только не о больных детях. Я, разумеется, не подписала ее, повернулась и ушла. Так что волнение наше абсолютно естественное, потому что каждый раз боимся, что может получиться формальное, проходное мероприятие, а этого категорически не хочется.
Все ваши спектакли, в конечном итоге, про обнаженную душу — и про вашу душу в том числе. Вы настолько обнажены, так рвете себя изнутри не только на сцене, что это видно невооруженным глазом. Заподозрить вас в формальности просто невозможно.
Спасибо за хорошие слова. Но задача у нас сложная — пройти по тонкой грани: как можно большему количеству людей объяснить, что детский рак лечится, при этом не превратить все мероприятие в сладкую патоку.
Естественный вопрос: зачем собирать деньги, если этими проблемами занимается государство? Лечение онкологических больных финансируется ведь из бюджета.
Государство лечит бесплатно, и врачи работают за зарплату и взяток не берут, но стоимость лечения одного ребенка до полной ремиссии — очень высока: иногда до миллиона долларов. Ни в одной стране мира подобные заболевания не лечат только за счет государства.
На Западе выздоравливают 90% детей с онкологическими диагнозами, а в России — от 40 до 60%, все остальные не вылечиваются.
В Америке ежедневно (!) собирается на эти цели около миллиона долларов со средним взносом в 5 долларов. Нам конечно далеко до этих показателей. Но я убеждена, что чем больше людей почувствуют свою сопричастность, тем быстрее эти цифры будут меняться в лучшую сторону. А еще мне кажется, что люди не должны стесняться переводить маленькие суммы — в каждом отделении Сбербанка лежат заполненные платежки, эта процедура не займет много времени. Можно еще завести пластиковые карты Сбербанка «Подари жизнь» и тогда, расплачиваясь ею за покупки, вы автоматически будете переводить с каждой тысячи три рубля в наш фонд, и еще свои три рубля, взятые за транзакцию, переведет банк. 6 рублей — сумма незаметная, но из таких пожертвований и собираются миллионы.
Год назад я попала по работе в детский дом. Это было сильное потрясение: мне казалось, что теперь я каждые выходные буду туда ездить. Потом замоталась, но каждое утро я просыпаюсь с ощущением стыда. При этом прекрасно понимаю, отсутствие времени — отговорка. У вас или у Дины Корзун его в разы меньше, а вы не отступаете. Где силы черпаете?
Если вам стыдно, то это уже неплохо. Надо постараться, чтобы подобная помощь вошла в привычку — потом все гораздо легче. И вообще нормальные добрые поступки никогда не даются легко. Оставаться человеком всегда сложнее, чем превратиться в быдло. Я горжусь отрядом волонтеров фонда — их около 250 человек, молодых, активных, креативных. Ведь дело не только в деньгах — психологическая помощь нужна и детям, и родителям (наш фонд оплачивает работу психологов). Но иногда просто прийти и пообщаться с маленьким человечком, который принимает сильнейшие препараты (а они отражаются и на эмоциональном состоянии), — очень важно. В этом году концерт со мной и Диной будет вести Артур Смольянинов, который два года назад пошел в больницу и с тех пор там просто поселился. Так что подвижничество в буквальном смысле тех людей, которые к нам присоединяются, и дает силы двигаться дальше.
Скольких детей удалось вылечить?
Я помню их имена, веснушки на их личиках, цвет глаз, но я их как-то не считала. Но недавно сама поинтересовалась. В этом году только из РДКБ после полного выздоровления домой уехали 65 человек. Кто-то скажет — капля в море, но для каждого позади — два года лечения, отчаяние, надежда, страх. Знаете, что меня бесит? Когда взрослые дядьки говорят: «Зачем тратить деньги на безнадежных, лучше помочь здоровым!» Кто из нас вправе решать, кому и сколько осталось жить?! Да, не всех удается вылечить, но по крайней мере эти два года ребенок проживет с ощущением, что о нем заботятся. За границей вопрос так даже не стоит: там не отправляют детей без лекарств умирать домой в одиночестве, а дают поддерживающую терапию столько, сколько возможно.
Страшно это все.
Я запрещаю произносить это слово, потому что слова материализуются. Хорошие мысли, кстати, тоже. Так что думайте о том, что все будет хорошо. Медицина ведь не стоит на месте, и вполне возможно, что за время поддерживающей терапии изобретут новое лекарство, которое поможет ребенку, который до того считался безнадежным, и он все-таки уедет домой здоровым.
Мне кажется, вашим девизом стала фраза из книги «Как закалялась сталь», которую цитирует ваша героиня в спектакле «Голая пионерка»: «Умей жить, когда жизнь становится невыносимой».
Похоже на правду, хотя фразу эту я просто ненавижу.
Почему?
Потому что хочется, чтобы жизнь была прекрасной и выносимой.
Понятно, когда родственники людей, которым вы помогли, говорят, что вы посланы им Богом, но самое поразительное: то же самое говорят режиссеры, с которыми вы работаете, — от Кирилла Серебренникова до Алвиса Херманиса.
Да вы что?
Херманис даже собирается ставить теперь спектакль именно на вас.
Я была бы счастлива: работать с ним такое счастье, все артисты, участники спектакля даже плакали, когда он уезжал. Это такое замечательное ощущение времени и пространства на каждой репетиции — как будто только что прошел дождь и воздух наполнился озоном, что даже дышать становится легче.