Это мой город: Виктор Ерофеев

В каком районе вы родились?

На Можайке, на Можайке и жил свои первые полтора года – в коммуналке дома, соседнего с нынешним театром Куклачева. А потом мы переехали. Отец работал в секретариате Молотова, и, естественно, мы попали в шикарный дом на Маяковке – это улица Горького, дом №27/29, где жили политики и деятели культуры. У нас там уже была трехкомнатная квартира, что по тем временам был совершенный шик. У меня была своя комната.

Как этот район изменился со времен вашего детства?

Можайка изменилась капитально. Тогда, в советское время, это была серая окраина, а сейчас запад Москвы красивый и элегантный.

Каким ваш район вам казался в детстве и каким сейчас?

Мои воспоминания о детстве – это, конечно, улица Горького, где прошло мое человеческое становление. Наш дом возле Зала имени Чайковского – это был мой Кремль. Это стены, это башни, это дворовая жизнь, это огромное окно, из которого я смотрел парады много лет, это лампочки огромных праздничных звезд прямо напротив дома. Для меня праздник был нормальным положением вещей, и вообще я напитался тогда счастьем настолько, что чувствую себя скорее человеком праздника, чем будней. А первое мое представление о красоте – это станция метро «Маяковская», с ее поразительными потолочными мозаиками, которые сделал Дейнека.

И сейчас Тверская – это уникальное место. Со временем произошла переоценка ценностей, и сталинские дома, со всем великолепием гранита, мрамора, лепнины и высоких потолков, теперь оказались близкими не к тоталитаризму, а, если хотите, к миланскому шику. И вообще, площадь Маяковского, Зал Чайковского, памятник, садик «Аквариум» с театром Моссовета – это все моя родина, и я до сих пор считаю себя человеком площади Маяковского, теперь Триумфальной. Этот кусочек Москвы – моя матрица, он меня сформировал.

Где вы живете сейчас? Чем этот район отличается от остальных?

Сейчас я живу на Плющихе, в Ружейном переулке. Это удивительно тихий сказочный район, где сочетаются старина и красота столицы, где можно гулять по вечерам на берегу Москвы-реки. Там нет туристического безумия Арбата, но нет и расхлябанности окраин. Это эстетский район с глубокой историей. Хотя я люблю и Патриаршие, и Чистые пруды… но, пожалуй, вот, не продам ни за что свою Плющиху. Здесь из моего окна виден МИД, где мой отец всю жизнь работал. И для меня это не просто вид из окна – это вид моей памяти.

Где любите гулять в Москве? Есть ли у вас тайные места?

Мы с женой Катей фанаты Нескучного сада и гуляем там почти каждый день. А когда нет времени, я гуляю в садике под стенами Новодевичьего монастыря. Еще мне хорошо гуляется на Девичьем поле, в саду с памятником Толстому. А когда хочется угостить иностранцев Москвой, то мы просто выходим из дома на высокий берег Москвы-реки напротив Киевского вокзала – там вся Москва открывает свои прелести. Нам от дома до реки идти три минуты, так что мы прибрежные люди.

И есть в Москве место, к которому меня тянуло с мистической силой, – это Центральный дом литераторов. Я с детства читал взахлеб, и для меня писатели были святые люди. Я мечтал зайти в ЦДЛ и увидеть там живого Вознесенского, Ахмадулину и Аксенова. Но там был такой Аркадий Аркадьевич, администратор, который гонял меня многие годы. Но я в конце концов туда попал, став членом Союза писателей. Помню, как меня обняла пожилая секретарь Союза и сказала: «Ну, Витюша, это навсегда!» Но это «навсегда» кончилось через семь месяцев, когда меня выгнали из Союза писателей за «Метрополь».

Ваш любимый район в Москве? Почему?

Первый любимый – это треугольник между Тверской, Большим Палашевским переулком, где была моя школа №122, и Патриаршими прудами. Любовь к этому месту даже не обсуждается – я прошит ею изначально. А второй любимый – от Смоленки до Девичьего поля. Это место сочетает шарм центра и дух усадебной жизни.

Ваш нелюбимый район в Москве?

Восток Москвы. Он, с его индустриальными трубами и пылью, кажется мне хаотическим и не очень понятным. А все не очень понятное быстро становится нелюбимым.

Любимые рестораны в Москве?

Мы с женой любители маленького итальянского ресторанчика Rico у нас в Ружейном переулке. Мы приводим туда и наших друзей, а они потом приводят своих. «Рико» очень домашний, там всего пять столиков, и, как Тверская напоминает Милан, так «Рико» похож на рыбацкий ресторанчик где-то на Капри. Многие годы я страстно любил ресторан ЦДЛ, но, боюсь, не из-за бифштексов и вкуснейших советских калачей, а из-за писателей. Еще мы любим японский ресторан «Цветение сакуры» на улице Красина и очень вкусный, но дорогой «Недальний Восток» с крабами на Тверском бульваре.

Любите ли вы бывать в барах и клубах?

Мой знакомый итальянец открыл интересное заведение «Труффальдино» на Марксистской, и я к нему заезжаю.

Есть ли место в Москве, куда вы все время собираетесь, но никак не можете доехать?

Все знают, что у моего однофамильца Венички Ерофеева таким местом был Кремль. Помните, он писал, как хорошо знает Москву, а Кремль никогда не видел? А я все время собираюсь съездить в Царицыно. Но все никак мне не удается туда попасть. Так что Царицыно мне еще предстоит открывать.

В чем для вас главное отличие москвичей?

Москвичи действительно своеобразны. Они отличаются от всех других жителей страны своим бесподобным акцентом. Это московское «а», этот певучий московский «гава-а-рок» похож на жевание очень-очень вкусной жевательной конфеты. И еще москвичи и особенно москвички очень подчеркивают свою сексуальность. Что совершенно не свойственно Европе. Московская девушка одевается сексуально для всех, а парижанка – только для своего бойфренда. И эта порой вызывающая сексуальность привлекает огромное количество иностранцев, которые даже не верят, что так можно одеваться. И ты сам, когда возвращаешься в Москву после долгого путешествия, тоже поражаешься – особенно летом и весной – этой подчеркнутой эротичности в манере одеваться.

Что изменилось в Москве за последнее десятилетие? Какие из этих изменений вам нравятся, а какие – нет?

Мне кажется, Москва попала не в те руки. Вкус Лужкова был ужасен, и это испортило Москву, хотя Сити все же «прозвучал» неплохо, надо признать. Нельзя было бомбить старую Москву, потому что в дореволюционных постройках, в московском модерне, неоклассике и готике была удивительная красота. Иногда, гуляя в районе Чистых прудов, поднимешь голову, увидишь на фасадах барельефы, обнаженные торсы красавцев и красоток – и думаешь: боже мой, не знал бы, где это, подумал бы, что в Северной Италии или в Берлине.

А вообще Москва – это, наверное, самый субъективный город в мире. Париж – он объективен. Ты приезжаешь туда влюбленным или, наоборот, покинутым, молодым или немолодым, богатым или бедным, а Париж перед тобой стоит как ни в чем не бывало, и ты только смотришь. Москва же зависит от тебя. У тебя хорошее настроение – она оживает и просыпается, дрянное – она тебе покажется скрюченной старухой, у тебя успех и праздник – и она расцветет. Если у тебя в Москве много друзей – она красавица, если ты смотришь на нее казенным взглядом, она такая противная! Она существует в твоем воображении, это стена, на которой ты рисуешь сам.

В магазинах только что появилась ваша книга – собрание сочинений, и совсем недавно вышла еще одна – «Тело». Какой там предстает Москва?

Обе книги – это абсолютно московская тема. Москва очень насыщена сексуальностью, она круглые сутки мечтает о любви, а ее без тела не бывает. Поэтому так отчетлива перекличка между городом, телесностью и моими книгами. Мои книги – это книги москвича прежде всего. Живи я в Питере, Мурманске или Владивостоке, мое «Тело» было бы совсем другим. Я думаю, если бы моя Москва решила написать книгу о себе, она бы тоже назвала ее «Тело». Это ведь не только тело любви, это и тело памяти – о тех покойниках, которых пришлось уже проводить на Ваганьково и на Новодевичье.

Москва по своей фактуре очень женский город – с женскими движениями и формами, с кольцами и бубликами московскими. Кстати, книгу «Тело» оформил мой сын Олег. Собрание сочинений тоже очень эстетически оформлено издательством «Рипол». Москва присутствует в каждом произведении, она главная моя вдохновительница. Интересно, что роман «Русская красавица» на все европейские языки переводят как «Московская красавица».

У вас есть заветная книга о Москве?

Только что перечитал любимое «Горе от ума» Грибоедова, где Москва героиня всего – юмора, сатиры, ума, красоты, любви и греха.