Это мой город: Борис Акунин

Борис Акунин – абсолютный москвич. По времени, прожитому в городе, по духу, по любви и даже, как он сам говорит, по национальности, хотя первые два года жизни писатель провел в Грузии, а последние полтора – в Европе. В мае Григорию Шалвовичу Чхартишвили исполнится шестьдесят, а совсем скоро выйдет его новая книга «Вдовий плат». В ней две повести: одна рассказывает о времени Ивана III, когда Москва противостояла Новгороду, вторая – об опричнине Ивана Грозного.

В каком районе вы жили в детстве?

В Хамовниках. Оболенский и Олсуфьевский переулки, музей Толстого, парк Мандельштама (не поэта – революционера). Помню, катался с горки, на которой стоял постамент от памятника Сталину, а сам вождь лежал неподалеку в кустах. Его долго не увозили, и мы, пятилетние, на нем играли.

Как этот район изменился с тех пор?

Построили кое-что. Но аура осталась.

Где вы живете сейчас? Почему?

Московская квартира у меня на Хитровке, тоже в замечательном месте. Там нестандартная, горбатая Москва, и все вокруг пропитано историей, запахом прошлого.
 
Где любите гулять в Москве?

На Яузском бульваре. Там всегда пусто. И еще я люблю каменные голицынские терема XVII века – их когда-то было до трех тысяч, а в первозданном виде сохранились (или реконструированы) единицы. Они обычно спрятаны во дворах и не видны с улицы. Надо знать, где искать. Еще в Замоскворечье отлично, весь кусок между Большой Ордынкой и Большой Татарской.

Ваш нелюбимый район в Москве?

Терпеть не могу Арбат – что Новый, что Старый. Старый когда-то любил, но с тех пор, как он превратился в матрешечно-ушаночный ряд, старался обходить стороной.

Есть ли место в Москве, в которое все время собираетесь, но никак не можете доехать?

Теперь это сама Москва. Я по ней скучаю. Главным образом по друзьям, конечно. Но не только. При этом я даже не могу сказать, что Москва мне нравится. Скорее нет. Я бы очень многое в ее жизни переделал и переобустроил. Но в то же время я ее люблю, и очень многое в ней мне дорого. Впрочем, примерно то же самое я мог бы сказать о России в целом. Но Россия слишком большая, почти абстракция, а Москва – конкретная и живая. Я ее чувствую, знаю, понимаю.

В чем для вас главное отличие москвичей от жителей других городов?

У москвичей иное выражение лиц – от более суровой жизни, от вечной готовности к отпору. Вежливости сильно меньше – по той же причине. Это то, что всегда бросалось в глаза после долгого отсутствия.

Что изменилось в Москве за последнее десятилетие? Какие из этих изменений вам нравятся, а какие – нет?

Я считаю личными врагами чиновников, которые разрушили и продолжают разрушать старые красивые дома. Военторга и дома Болконского на Воздвиженке, усадьбы Яковлевых на Пятницкой и, конечно, тринадцатиоконного особняка на Таганской улице не забуду, не прощу. А Сити, должен сказать, мне нравится. Городу явно не хватало вертикали. Теперь она есть.

Как влияет Москва на мировосприятие самих москвичей и «гостей столицы»?

Ой, не знаю. Могу говорить только про себя. Я думаю, что из-за Москвы я могу естественно себя чувствовать только в большом, людном, адреналиновом городе. И еще, если меня спросить, какой я национальности, я, прислушавшись к себе, отвечу – москвич. Впрочем, то же говорят нью-йоркцы, лондонцы, парижане, римляне. Я спрашивал. Очень большой город – он как целая страна.

Где, по-вашему, «места московской силы»?

Я остро чувствую подобные вещи. В Москве энергетических мест много – как добрых, так и злых. Иногда удается понять, почему. Например, когда-то я смотрел квартиру в районе Петровского бульвара. Она была всем хороша и даже прекрасна, но почему-то очень хотелось побыстрей оттуда уйти. Потом я узнал, что там внизу расстрельный подвал 30-х годов.

А если про хорошие места… Пруд у Новодевичьего монастыря. Там же недалеко – Девичье Поле. Мой Подколокольный переулок – там прямо сияние какое-то. Потому и живу там, точнее, жил. Стрелка, на которой торчит пучеглазый Петр. Кстати говоря, этот истукан не вызывает у меня такого раздражения, как у всех. В его несуразности мне видится родство с несуразностью самой Москвы. Торчит такой черт-те из чего собранный дрын посреди черт знает из чего склеенного города. Буду жалеть, если снесут. Вот Святого Георгия, обижающего маленького змееныша, я бы с Трубы убрал. Тоже мне, справился.

Какой предстанет Москва в вашей новой книге «Вдовий плат»? 

Москва там холодная, хищная. Она противопоставлена бестолковому, но живому Новгороду. Речь идет о том, как боролись две русские модели государства: вечевая и самодержавная. Кто победил, мы знаем.

Любимые, ключевые, быть может, книги о Москве?

Трифоновские повести. Вот кто отлично чувствовал жуть и очарование города. Хотя очарования в Москве, по-моему, больше. Впрочем, пропорции страшного и прекрасного, видимо, меняются в зависимости от времени.