Brainstorm: «Мы будем знать, что счастье было здесь и сейчас»

Вы выпускаете песни и клипы в очень разных стилях. Иногда даже кажется, что существует несколько групп Brainstorm. Может даже возникнуть некая путаница. Чем это можно объяснить?

Просто так исторически сложилось. Мы латвийская группа, мы латыши, первые 7-8 лет вообще пели только на латышском. Потом поняли, что Латвия — страна прекрасная, но маленькая. Сыграешь, например, 10 концертов, и понимаешь, что, в принципе-то, всюду уже был. И пора катить следующий круг. Так и начали петь на английском. Потом был 2000-й год, Евровидение, песня «My star», которая стала популярной. После этого мы поехали в туры уже в Финляндию, Швецию и Бельгию. Появилась возможность играть в западных странах. Прошло еще пару лет, и появилась песня «Maybe». Она стала популярна в России, и мы начали выступать там. Далее мы сделали совместную c группой «Би-2» песню «Скользкие улицы», а в 2006-м начали уже и свои песни исполнять на русском языке. Так что мы не планировали ничего, просто так произошло. Надо сказать, что на концертах это может смутить слушателей. В той же Англии, где мы недавно выступали, пришло много латышей на наши концерты, я знаю, что и много русских было. И каждый из них знает ту или иную песню только на своем языке.

Недавно вы были в турне, выступили в Вильносе, Бирмингеме, Манчестере, Глазго, Ноттингеме и Таллине. Где вас лучше всего приняли?

Нас здорово принимают повсюду. Не могу выделить какой-то определенный город. Вообще во время этого турне в мою голову пришло осознание того, как мир меняется. Взять в пример английский тур. У нас было шесть концертов: четыре в Англии и два в Шотландии. На этих концертах было очень много латышей. И я пришел к такому выводу: сейчас мы можем поехать куда угодно. На концерте в Манчестере было около 80-90% латышей. Получается, что мир становится меньше, а Латвия становится больше. У меня было чувство, что мы играем у себя на родине.

А есть страна, в которой вы еще не выступали, но хотели бы?

Недавно мы как раз обсуждали, что не были в Австралии и в Новой Зеландии. Но это вопрос времени, я думаю. Мы вообще счастливая группа, исполнили свои мечты детства. Тогда мы даже не понимали, что может так случиться, что мы будем ездить по разным городам и странам и выступать. И это продолжается уже в течение 27 лет.

Вы записали две песни с Евгением Гришковцом. Какая будет третья совместная песня? И как вообще с ним работается?

Пока нет подробностей о новой песне. Мы просто недавно встретились и решили, что нужно обязательно сделать продолжение тех двух песен. С Женей очень легко работать. Бывает, что мы выступаем, например, в Калининграде, и Женя в городе. Тогда он приходит к нам, и мы вместе поем «На заре», и это очень особенно. Когда его нет, я стараюсь петь, как Женя. Он в одном спектакле говорил, что в детстве он пел Элвиса Пресли, но понимал, что не может петь, как Элвис, но Женя старался «как он». Так и я стараюсь петь, как Женя.

А что стоит за текстом песни «На заре»? Почему он такой пессимистичный?

Как-то Женя мне позвонил и сказал: «Привет, слушай, есть идея. Есть такая песня группы “Альянс”, называется “На заре”, знаешь ли ты ее? Мне кажется, нам надо сделать на нее кавер». И у него уже были идеи, связанные с текстом куплетов, а я уже пел припев. Мы как-то быстро встретились, поехали в студию и сразу записали свою версию «На заре». То есть тексты куплетов делал Женя. И я в каком-то плане согласен с тем, что получилось грустно: «Нет, нет, я уже знаю, что юность закончилась». Это грусть потерянного, грусть оттого, что ничего никогда не вернуть. Но с другой стороны, на концертах под конец песни я говорю: «Но так же, как мы тогда не знали, что там счастье, так же лет через 5-10-15-20 мы будем знать (хотя сейчас, может быть, не уверены), что счастье было здесь и сейчас». Мне очень нравится концепция «здесь и сейчас». Так что все не так, как кажется.

Друг вашего коллектива — фотограф Антон Корбайн. Как вы с ним проводите время, только ли он вас фотографирует?

Да, у нас теплая дружба, мы знакомы уже больше 10 лет. Нас познакомила девушка, которая работала тогда в нашем офисе. Мы поехали на выставку Антона в Копенгагене — так и познакомились. Затем он нам сделал первую фотосессию — мы даже не поверили, что это может произойти так быстро. Правда, это было зимой, и мы во время съемки ужасно замерзли, что символично, потому что снимали мы фотографии для сингла «Colder», что значит «холоднее». И Антон сказал, что эта фотосессия входит в топ его самых холодных после U2, когда они снимали «The New Year’s Day». После этого он еще много раз нас снимал, и просто мы виделись, и в баню вместе ходили. Он правда хороший, с прекрасным чувством юмора.

Зависит ли концертный сет-лист от страны, в которой вы выступаете?

Конечно, зависит. Понятно, что большие хиты присутствуют во всех программах. А, например, в России мы поем «Миллионы минут» и «Волны». На латышском мы не так часто их поем. В Латвии исполняем другие, которые в России вообще, наверное, неизвестны. И самой группе интереснее играть везде разное, чтобы все не казалось одинаковым в пропорции 1:1.

Довольны ли вы фильмом о вашей группе «Brainstorm. Между берегами»? И почему сначала вы были против его создания?

Лично мне кажется, что хорошо получилось. Да и отзывы тоже хорошие. В Латвии нам говорили: «Мне кажется, я все про вас уже знал, а тут вы открылись еще больше». Здорово, что и в России фильм показывали. Я вообще видел его только на премьере. Мы не хотели сначала сниматься, потому что съемки совпадали с записью нового альбома. Нам показалось, что это может помешать: постоянно рядом камеры, и мы не знали, как это подействует на нашу работу. Но, в конце концов, съемки повлияли на нас хорошо. Мы не могли расслабиться. Вот иной раз думали, что поиграли, устали, можно и чай сходить попить. А потом понимали, что стоят камеры, все работает, и мы играли дальше.

Зачем вам «двойное» название группы? Или Prata Vetra вы используете только на родине?

На второй наш концерт пришла тетя Касперса, нашего барабанщика. А она живет в Америке. После выступления она сказала, что это был интересный brainstorm. И мы заинтересовались. Она объяснила, что это слово, обозначающее момент, когда много людей собирается вместе, у каждого свое понимание о чем-то, но есть один пункт, в котором они сходятся в результате. Нам показалось, что это хорошо описывает то, как мы делаем песни. Мы пришли к Brainstorm. На следующий день мы созвонились с Касперсом и решили, что все-таки нам нужно название на латышском. И просто перевели. Storm — это vetra, а prata — это скорее ум. И в Латвии мы Prata Vetra, а международное название, с которым мы выезжаем — Brainstorm.

Вы знаете, с кем будете выступать в Москве на Bosco Fresh Fest?

Я, признаюсь, всех не знаю. Слышал, что «Мумий Тролль» будут. Просветите меня!

Будет украинский певец Иван Дорн, Азелия Бенкс, Kwabs, из российских — Tesla Boy и Pompeya.

Да, вот Tesla Boy я знаю. Мы с ними дружим. Мы играли уже вместе на фестивале «Субботник» несколько лет назад, они хорошие ребята. И Дорна тоже знаю.

Кого бы вы хотели послушать больше? Может, возникали мысли с кем-то из них поработать?

Я лично открыт, готов ко всему. Есть, конечно, радикальная музыка, например, тяжелая, которая мне не очень нравится, но современную люблю почти любую. Поэтому, думаю, что на Bosco мне все придутся по душе. Если говорить о группах в общем, то последний коллектив, которым я очень увлекся, который притянул меня, как магнит, — это американцы Twenty One Pilots. Они меня задели, что ли. Я не знаю, хотел бы я с ними именно поработать. Ведь слушать музыку — это одно, а вот в работе музыканты могут быть совсем другими.

4-5 июня, ВДНХ