«Кинотавр»-2016: Что происходит с российским кино?

Гран-при

Традиции жаловаться на выбор фестивальных жюри столько же лет, сколько самим кинофестивалям. Тем приятнее хотя бы раз в рамках исключения обнаружить почти полное совпадение собственных зрительских впечатлений с итоговым призовым раскладом. Именно так получилось на «Кинотавре», где режиссер Николай Лебедев и компания продемонстрировали, как судить конкурс, сплошь составленный из российских фильмов, и проявить адекватность. Получивший Гран-при фестиваля «Хороший мальчик» Оксаны Карас — не просто лучший фильм «Кинотавра»-2016, но и, в сущности, единственное кино программы, которое можно советовать и рекомендовать без всяких скидок.

«Хороший мальчик»

У дебютантки Карас получилась картина, с одной стороны, беззастенчиво зрительская — ироничная, бойкая, стильная комедия взросления, пунктиром пробегающаяся по одной трудной неделе из жизни чрезмерно принципиального московского девятиклассника Коли (Семен Трескунов). С другой стороны, за безудержными шутками о пубертате, особенностях русского образования и инфантильных взрослых здесь нетрудно разглядеть проблемы нашей жизни действительно важные и больные — тотальную незрелость всех и вся, вечное чувство попранной справедливости и неуклюжесть, вредность попыток все за всех решить. При этом решения этих бед «Хороший мальчик», конечно, давать не пытается, предпочитая полноценному хэппи-энду дискотеку — и тем самым добивается редкого в нашем кино эффекта: это фильм, напрочь лишенный высокомерия и самодовольства. Его авторы не ставят себя выше персонажей и зрителя — чем и очаровывают.

Остальные призы

Справедливым стоит признать и режиссерский приз, присужденный Кириллу Серебренникову за «Ученика» — при том, что к этой вышедшей с театральной сцены трагедии о торжестве фундаментализма в абстрактной российской школе хватает вопросов. Фильм Серебренникова может быть в своих методах не менее агрессивным, чем та зона нашей жизни, которую он критикует, — но режиссуры, то есть баланса между авторскими целями и средствами, в нем и правда больше, чем во многих фильмах программы «Кинотавра». Логичны и призы за лучшие мужскую и женскую роли. «Коллектор» Алексея Красовского от Константина Хабенского зависит целиком и полностью — никто другой в кадре не появляется, а внимание картина держит. Наталья Павленкова в «Зоологии» и вовсе проносит на себе не только гротескную роль одинокой сотрудницы зоосада, у которой вдруг вырос хвост, но и груз тяжеловесных, надуманных идей режиссера Ивана Твердовского. Пожалуй, есть вопросы только к решению отдать сразу две награды — за сценарий и спецдиплом за «кино о кино» — безделушке «Огни большой деревни» Ильи Учителя. История пары юных обалдуев, взявшихся снимать русский ответ «Сумеркам» в своей глубинке и похитивших для этого кино Дмитрия Дюжева, и сама проходит по грани самодеятельности — притворяется зрительским кино, на деле своего зрителя не очень-то уважая.

«Ученик»

Новые имена

В конкурсе «Кинотавра» никогда не было столько дебютов, как в этом году, — сразу девять из четырнадцати, но естественно, не все дебютные фильмы одинаково полезны. О нескольких первых режиссерских проектах, чтобы никого не обижать, лучше просто-напросто забыть — речь в данном случае о таких, более достойных дневного телеэфира, чем большого экрана работах, как «Иван» Алены Давыдовой, «Я умею вязать» Надежды Степановой и «Человек из будущего» Романа Артемьева.

«Я умею вязать»

Отметим лучше исключения. Ранее работавшая на спортивном ТВ Оксана Карас в «Хорошем мальчике» продемонстрировала редкий талант оставаться в жанровых рамках комедии — и при этом не пускаться в клише и прописные истины. Также приятно порадовал приз за лучший дебют самому скромному, но и самому честному фильму фестиваля — документалке «Чужая работа» Дениса Шабаева. Ученик Марины Разбежкиной снял кино об одном не самом обычном гастарбайтере — таджикском актере Фаррухе, который по приезду к семье в Москву оказывается сначала в бытовке за МКАДом, а затем и вовсе на скамье подсудимых. Шабаев всматривается в быт героя и его семьи — и обнаруживает за банальными обстоятельствами уникальную, неповторимую судьбу. А сколько историй таких Фаррухов и Фаравонов, пропадающих в чужой стране, остается неуслышанными? Впрочем, сама «Чужая работа» назидательности и пафоса лишена напрочь — и оттого звучит только пронзительнее.

Сквозные темы

Любой кинофестиваль интересен неожиданными параллелями и перекличками, которые словно ведут разные фильмы программы — «Кинотавр»-2016 в этом смысле не подвел. Парадоксально схожими тематически оказались две главные картины в программе — и в «Хорошем мальчике», и в «Ученике» юный пассионарий-герой берется, не обращая внимания на интересы окружающих, перестраивать в сторону мнимой справедливости устройство окружающего мирка. Правда, там, где у Карас острит комедия абсурда, у Серебренникова гремит антиклерикальный пафос и торжествует патология.

«Врач»

Учитывая, что обе ленты взяли призы, их центральную тему — незрелость системы, угнетающей вместо воспитания (причем не только (м)учеников, но и (м)учителей), стоит счесть главной и для нашего кино по состоянию на 2016-й год. Другие ленты фестиваля перекликались по-своему — и Гоша Куценко в своем рыхлом, самовлюбленном режиссерском дебюте «Врач», и Алена Давыдова в блеклом «Иване» выводят героем нашего времени доктора с запутанной личной жизнью, будто бы сообщая: «Мы не врачи, мы боль». Но банальность постановки приводит к тому, что болью — уже для зрителя — становятся сами эти фильмы. В некотором роде санитаром русского леса (в волчьем смысле) выступает и герой Хабенского в «Коллекторе» — вышибала элитных долгов, манипулятор и провокатор, который вдруг сам попадает в чужую ловушку. Пытается «лечить» всех вокруг и герой Сергея Безрукова в балетной драме «После тебя» Анны Матисон. Показательно, что почти все эти фильмы не то из-за сценарных недоработок, не то в силу авторской позиции никакой другой судьбы для своих героев, кроме призванной разжалобить зрителя, не видят.

«Коллектор»

Курьезы

Сразу два фильма «Кинотавра» пытаются говорить о любви и жизни посредством физиологической фантасмагории. В «Рыбе-мечте» Антона Бильжо (еще один дебют) знакомство героя-корректора с балтийской красоткой, хотя и бесхвостой, но явно русалкой (в какой-то момент героиня Северии Янушаускайте и вовсе пойдет зеленеть чешуей), становится лишь поводом пуститься в абсурдистскую, запредельно сентиментальную мелодраму.

«Зоология»

Несколько иначе работает «Зоология» Ивана И. Твердовского, уже провоцировавшего косные слои публики спекулятивным «Классом коррекции». У ее главной героини вырастает большой фаллообразный хвост — запуская, с одной стороны, процесс женского преображения забившей на себя замарашки, с другой же, грядущую трагедию: в фильмах Твердовского никто никого не любит, а любые попытки обретения понимания с окружающими кратковременны и, конечно, обречены. Да, это имеющая право на жизнь позиция (хотя сюжет с хвостом дарит куда более интересные сюжетные и идейные возможности — представьте, какое бы кино об этом снял Кроненберг) — если бы только фильм не сигнализировал о ней с первых же кадров. В итоге место интриги в «Зоологии» занимает унылая предначертанность — автор не верит ни в какую судьбу для своей и без хвоста несчастной героини, кроме дальнейшего нарастания унижения и стыда. Жаль — Твердовский автор очевидно одаренный.

Что все это значит?

Нет, русское кино небезнадежно — но его, за парой редких исключений, по-прежнему очень тяжело, часто невыносимо смотреть. Там, где фигурирует попытка прямого высказывания на животрепещущие темы — клерикальное лицемерие у Серебренникова, скотский характер общества и предрассудки у Твердовского — вместо диалога со зрителем обнаруживается дидактика и лозунг. Там, где сначала интригует замах на крепкий жанровый перформанс — в «Коллекторе» Красовского и «Рыбе-мечте» Бильжо — остроумную задумку чем дальше, тем больше вытесняет шаблон, не очень уместный уход в сентиментальность или эскапизм (вызывать сочувствие к коллектору и корректору — прямо скажем, перебор). Всем отчаянно не хватает желания рисковать с формой, все страшно боятся вывести зрителя и себя из зоны комфорта. Торжествующим же стилем становится телевизионный по уровню изобретательности псевдо-реализм — истории, даже интересные, лишь иллюстрируются, а не наделяются с помощью формальных решений глубиной и дополнительными смыслами.

«Рыба-мечта»

Русскому кино до смешного недостает смелости идти на неизведанные и неожиданные территории — неудивительно, что оно так предсказуемо. Впрочем, прежде, чем посыпать голову пеплом и говорить, что все пропало, стоит по примеру «Хорошего мальчика» извиниться за строгость и предпочесть выяснению отношений танцы — благо с этим на «Кинотавре» традиционно проблем не было.