Фильмы-триллеры 2015 года

Багровый пик (реж. Гильермо Дель Торо)

Один из лучших фильмов-триллеров 2015 года. Когда Эдит Кушинг (Миа Васиковска) было десять, призрак покойной мамы — костлявые пальцы, запавший череп лица, дух разложения — прилег к ней в кровать со словами: «Остерегайся Багрового пика». Повзрослев, впечатлительная девушка от потусторонних сил отделаться так и не сможет — и, вдохновляясь примером Мэри Шелли, даже начнет писать романы о призраках и душевном мраке. «Может, о любви лучше что-нибудь напишете?» — ухмыльнется издатель. «Призраки — только метафора», — ответит она, но все-таки возьмется за романтику. Благо в ее родной Баффало вот-вот приедет таинственный английский дворянин Шарп (Том Хиддлстон) с ледяной красавицей-сестрой (Джессика Честейн) и немедленно разобьет невинной Эдит сердце. Багровый пик — точка, где сойдутся романтика и готика, любовь и привидения, а заодно семейное поместье Шарпов, — не заставит себя ждать.

Новый фильм Гильермо Дель Торо, человека, с равным успехом способного снять и причудливый ретрохоррор («Лабиринт Фавна»), и эксцентричный комикс («Хеллбой»), на полном серьезе орудует в жанре викторианской готической новеллы, для которой запредельная романтика важна не менее, чем присутствие потусторонних сил. Серьезное, преданное отношение к анахроничному жанру (авторы в диапазоне от сестер Бронте до Лавкрафтра здесь цитируются, упоминаются, копируются дословно) не мешает Дель Торо довести и его до обаятельного (по большей части) абсурда. Именно благодаря такому подходу устаревшая, оставшаяся где-то на рубеже ХХ века формула и оживает.

В самом деле. Гипертрофированная романтичность викторианской литературы здесь воплощается гиперконтрастной палитрой красок, визуальным рядом, который слепит ярко-алыми платьями и еще более красной кровью и впечатляет ридлискоттовскими мегаснежинками. Потусторонние силы предстают созданиями, пугающе телесными, полуразложившимися трупами — а не невесомыми привидениями. Бесконечность любви то и дело оборачивается безумием, запредельностью сексуального желания, а борьба добра со злом — чрезмерным насилием, раскроенными черепами и ножами, воткнутыми в щеки. Но, главное, Дель Торо, как бы ни нагнетал мрака и романтики, не забывает то и дело пошутить: остроумно настроенный зритель даже увидит в «Багровом пике» историю впечатлительной американской варварки, ворвавшейся в чопорный английский жанр, чтобы отвесить пощечин его рахитичным героям. Причем лопатой.

Выживший (реж. Алехандро Гонсалес Иньярриту)

Фильм-триллер, получивший Оскара в 2015 году. В лесах американского Среднего Запада несет смерть пушному зверю отряд головорезов с плохими зубами и еще худшим характером — охотники, трапперы, вояки, просто искатели злоключений. Вскоре смерть, кровавая, натуралистичная, окружит уже их самих — в лице индейцев арикара. А затем, после тревожного бегства героев вплавь, сосредоточится на одном коренастом человеке по имени Хью Гласс (Леонардо Ди Каприо) — и будет трепать его медвежьими когтями, предательски стрелять в спину, мочить и мучить. Но Гласс, вопреки фамилии, не поддастся.

Алехандро Гонсалес Иньярриту после оскаровского успеха «Бердмэна» явно выписывает себе карт-бланш: «Выживший» каждым планом, каждой эпической панорамой оператора Эммануэля Любецки, каждым наградным закидоном Ди Каприо (руками ловит рыбу и потрошит ее зубами), каждым нахмуренным явлением Тома Харди напоминает, что его снял большой, амбициозный и заслуженный автор. Это грандиозное живописное полотно — в котором при этом подозрительно мало больших идей.

«Выживший» посвящен одному экстремальному опыту выживания. Для которого, по версии Иньярриту, не обойтись без силы духа и уязвленных отцовских чувств. Неудивительно, что оно временами смотрится самопародией.

Омерзительная восьмерка (реж. Квентин Тарантино)

Триллер, номинированный на Оскар в 2015 году. По заснеженному пейзажу американского Северо-Запада (который, как учат нас вестерны вроде «Великого молчания» или «Маккейба и миссис Миллер», был не менее диким, чем классический Запад), преодолевая жуткую метель, ковыляет дилижанс. Внутри – охотник за головами Джон Рут (Курт Рассел) и его свежая добыча, буйная убийца (Дженнифер Джейсон Ли), которая то и дело напрашивается на хук в нос. Рут направляется в городок Ред Рок, чтобы там сдать свою пленницу на повешение, – но снегопад усиливается, а дилижанс то и дело задерживают встречающиеся на ходу попутчики: сначала коллега Рута майор Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон) с двумя трупами вместо багажа, затем – новый шериф Ред Рока по фамилии Мэнникс (Уолтон Гоггинс). Рут поворчит-поворчит, а все-таки возьмет обоих в компаньоны.

Увы, когда пурга загонит путников в отдаленную придорожную лавку – уже набитую другими недобитыми типажами жанра вестерн, Тарантино, рассказывающий здесь самый пространный и самый говорливый киноанекдот в карьере, начнет все очевиднее гнать пургу. Вестерн тут же обернется камерным, запертым в четырех стенах квазидетективом (один из восьмерых героев восьмого фильма Тарантино – не тот, за кого себя выдает), в равной степени вдохновленным Корбуччи, Агатой Кристи и «Нечто» Карпентера. Как может догадаться любой постоянный зритель Тарантино, все это закончится кровавой баней – но до нее придется продраться через бесконечные, на грани самопародии (а временами – и за ней) «фирменные» тарантиновские диалоги, которые, сколько бы ружей ни было в кадре, остаются главным оружием персонажей режиссера.

Конечно, фильмы Тарантино всегда были настолько хороши, насколько остроумно и метко их герои пуляли друг в друга репликами – другое дело, что раньше режиссер все-таки пытался встраивать эту неутомимую болтологию в сам киноязык. В «Восьмерке» с ее нарочитой театральностью и клаустрофобным местом действия стиль за речью уже не поспевает – как бы Тарантино ни пытался компенсировать болтливость широкоформатной пленкой (а фильм снят на 70-миллиметровые камеры). Еще никогда диалоги его героев так не напоминали один большой, зачем-то разными голосами озвученный монолог. Причем монолог человека, которого уже некому вовремя оборвать, – и он заговаривается так отчаянно, что ухитряется сбиваться и в унылую дидактическую праведность, и в беспринципное саркастическое самодовольство. Порой – одновременно. Квентин, позвольте вас наконец перебить.

Омерзительная восьмерка (реж. Квентин Тарантино)

Триллер, номинированный на Оскар в 2015 году. По заснеженному пейзажу американского Северо-Запада (который, как учат нас вестерны вроде «Великого молчания» или «Маккейба и миссис Миллер», был не менее диким, чем классический Запад), преодолевая жуткую метель, ковыляет дилижанс. Внутри – охотник за головами Джон Рут (Курт Рассел) и его свежая добыча, буйная убийца (Дженнифер Джейсон Ли), которая то и дело напрашивается на хук в нос. Рут направляется в городок Ред Рок, чтобы там сдать свою пленницу на повешение, – но снегопад усиливается, а дилижанс то и дело задерживают встречающиеся на ходу попутчики: сначала коллега Рута майор Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон) с двумя трупами вместо багажа, затем – новый шериф Ред Рока по фамилии Мэнникс (Уолтон Гоггинс). Рут поворчит-поворчит, а все-таки возьмет обоих в компаньоны.

Увы, когда пурга загонит путников в отдаленную придорожную лавку – уже набитую другими недобитыми типажами жанра вестерн, Тарантино, рассказывающий здесь самый пространный и самый говорливый киноанекдот в карьере, начнет все очевиднее гнать пургу. Вестерн тут же обернется камерным, запертым в четырех стенах квазидетективом (один из восьмерых героев восьмого фильма Тарантино – не тот, за кого себя выдает), в равной степени вдохновленным Корбуччи, Агатой Кристи и «Нечто» Карпентера. Как может догадаться любой постоянный зритель Тарантино, все это закончится кровавой баней – но до нее придется продраться через бесконечные, на грани самопародии (а временами – и за ней) «фирменные» тарантиновские диалоги, которые, сколько бы ружей ни было в кадре, остаются главным оружием персонажей режиссера.

Конечно, фильмы Тарантино всегда были настолько хороши, насколько остроумно и метко их герои пуляли друг в друга репликами – другое дело, что раньше режиссер все-таки пытался встраивать эту неутомимую болтологию в сам киноязык. В «Восьмерке» с ее нарочитой театральностью и клаустрофобным местом действия стиль за речью уже не поспевает – как бы Тарантино ни пытался компенсировать болтливость широкоформатной пленкой (а фильм снят на 70-миллиметровые камеры). Еще никогда диалоги его героев так не напоминали один большой, зачем-то разными голосами озвученный монолог. Причем монолог человека, которого уже некому вовремя оборвать, – и он заговаривается так отчаянно, что ухитряется сбиваться и в унылую дидактическую праведность, и в беспринципное саркастическое самодовольство. Порой – одновременно. Квентин, позвольте вас наконец перебить.

Прогулка (реж. Роберт Земекис)

В 1974-м француз Филипп Пети прошел по тросу, натянутому между верхушками башен-близнецов ВТЦ. Этот его подвиг был одновременно незаконным, смертельно опасным, комически абсурдным и — как хорошо показано в шикарной документалке 2008-го «Канатоходец» — вдохновленным причудливой жизненной философией Пети, космополита и нонконформиста. Воссоздавая преступный трюк для своей «Прогулки», режиссер Роберт Земекис отлично справляется с поднебесным экшеном, несколько хуже — с юмором (по крайней мере, намеренным), а вот подспудную магию «Канатоходца» и вовсе упускает напрочь.

К сумасбродному нраву «Прогулки» приходится какое-то время привыкать: фильм игриво наговорен Гордоном-Левиттом и кажется ориентированным прежде всего на детей, которые залипали над книжкой-раскраской Мордикая Герстина «Человек, прошедший между башен» — не случайно Земекис все 2000-е провел, снимая именно детское кино. Взрослым зрителям потребуется терпение, когда в сюжет войдет абсурдный Бен Кингсли в роли циркового импресарио. Когда же дело наконец доходит до Нью-Йорка и сбора команды для трюка с ВТЦ, Земекис прибегает к глуповатому травяному хиппи-юмору — хотя явно фильму бы лучше пошел более тонкий подход.

Но никто не сможет отрицать мастерство «Прогулки», когда Пети наконец заберется на высоту в 110 этажей. Именно здесь наконец вступает Земекис времен «Назад в будущее» — он с легкостью управляется с актерами, живописной операторской работой и 3D, передает ощущение опасности (страдающие боязнью высоты, будьте готовы) и ловко подводит фильм к эмоциональной кульминации, в которой Пети салютует развернувшемуся где-то внизу мегаполису. Как любой «авторский» байопик, «Прогулка» передергивает реальные события — например, после своего трюка Пети прыгнул в постель к случайной групи, а не отправился на праздничный ужин со своей скучной подругой Анни (Шарлотта Ле Бон). Но, к счастью, центральному эпизоду картины хватает безрассудной лихости и эффектности, чтобы оттенить скучную комедию, которая его окружает.

Сын Саула (реж. Ласло Немеш)

Мощнейший дебют венгра Ласло Немеша — Холокост как персональный психотрип, репортаж из сердца тьмы. «Оскар» и Гран-при Каннского фестиваля.

В кадре тревожно плетется толпа, подгоняемая обещанием горячего супа и чистой одежды и легкими тычками хмурых мужчин с красными «Х» на спинах ватников. Толпу, конечно, ждут газовые камеры. А их помеченные поводыри (им еще убирать трупы, собирать их пожитки, выдирать золотые коронки) — это зондеркоманды, невольные пособники нацистов, рабы на фабрике смерти, чей собственный расход не за горами. Среди них Саул Аусландер (Геза Рериг), который в одной из жертв газовой камеры узнает своего сына, после чего пускается в безумную в условиях Освенцима 1944-го миссию по захоронению мальчика по еврейскому обряду — пока его напарники готовят восстание, а испуганные наступлением союзников немцы стремительно повышают темпы геноцида.

Любое кино о Холокосте проходит по грани между двумя в равной степени страшными грехами — сентиментализацией, смягчением геноцида и спекуляцией на нем. Ласло Немеш ухитряется удержаться на канате и не показаться ни дураком, ни циником: его фильм передает ужасы концлагеря и подлинный кошмар Холокоста, толком их не показывая, но и ухитряясь от них не отвернуться. Точность фильма в том, что он сосредоточивается на главном герое, причем в буквальном смысле — центр экрана почти всегда занимает лицо Саула, его насупленный затылок, опустевшие, выгоревшие глаза. Расстрелы и ямы с трупами остаются на периферии кадра, но о них никогда не дает забыть звуковой ряд, где гремит, грохочет, скрежещет и орет многотысячная фабрика уничтожения.

Фокус, наведенный на Саула, позволяет режиссеру выйти с территории репортажа из ада в область, как это ни странно для фильма о Холокосте, подлинной (пускай и очень трагичной) поэзии. Основной рифмой в ней сквозит песнь безумия — краха сознания, не выдержавшего постоянного насилия над собственной душой. Саул, конечно, сходит с ума — но Немеш отчетливо дает понять, что в ситуации этого упорядоченного механистичного ада персональное безумие героя оказывается единственно возможным спасением: так Саул выводит себя за рамки геноцида. Поэтому, когда его сумасшествие доходит до логичной кульминации, оно ощущается победой — триумфом человеческой души над жуткой рациональностью уничтожения. Очень сильное — и парадоксальным образом жизнеутверждающее кино.

Большой всплеск (реж. Лука Гуаданьино)

Взвинченный, игривый, подчеркнуто богемный ремейк «Бассейна» — с Тильдой Суинтон вместо Роми Шнайдер.

На продуваемом всеми ветрами острове Пантеллерия (между Сицилией и Тунисом) прячется от мира рок-звезда Марианна (Тильда Суинтон). Она недавно перенесла операцию на голосовых связках, поэтому проводит дни, в основном, в тишине — благо и ее бойфренд, торчок-документалист Поль (Маттиас Шонартс), тоже не отличается болтливостью; да и для секса и солнечных ванн, главных занятий пары, лишние слова не нужны. Вот только будни Марианны и Поля вовсе не идиллия, а в раскаленном воздухе чувствуется напряжение — и вот, в самом деле, на загорающие тела падает увесистая тень. Тень от самолета, на котором к ним без приглашения направляется Гарри (Рэйф Файнс), культовый музыкальный продюсер и бывший любовник Марианны. Вот уж кто молчать не будет — да еще и притащит с собой половозрелую, только что объявившуюся в его жизни дочь (Дакота Джонсон).

Этот сюжет итальянец Лука Гуаданьино заимствует, конечно же, у «Бассейна» Жака Дерэ — но делает это так беспринципно, что чужое мгновенно становится в его фильме своим. Героев Дерэ (их играли, на минуточку, Роми Шнайдер, Ален Делон, Морис Роне и Джейн Биркин) подспудное сексуальное напряжение вместе с призраками былых страстей скорее по-декадентски сковывали, толкая на темную сторону. В фильме Гуаданьино же нездоровый конфликт телесности и душевных томлений буквально плещет с экрана (фрейдистское название подходит идеально) — взрываясь постепенно взвинчивающимися психологическими играми и все более агрессивным мачо-позерством, яростным грохотом хитов в саундтреке и манерной, подчеркнуто живописной режиссурой. Гуаданьино не просто дает своим звездам наполнить мясом колоритных персонажей — он еще и усиливает эмоциональный напор десятком приемов: так, например, когда Марианна и Гарри вступают в прямой конфликт, итальянец заставляет каждого взрываться истерикой на крупном плане, причем не отрывая глаз от камеры; в сущности, оба орут не друг на друга, а прямиком в зрительный зал.

Гуаданьино, как было понятно еще по его предыдущему фильму с той же Суинтон «Я — это любовь», прежде всего певец современной, смехотворной, жовиальной и травмированной аристократии — и он, конечно, не может удержаться от нелепой рифмы между отдыхающей на Пантеллерии богемой и вынужденно прибитыми сюда беженцами-африканцами. Но эта уступка морали, кажется, нужна ему лишь для элементарного баланса — иначе «Большой всплеск» рискнул бы потонуть под собственным бурным потоком спермы, пота и, да, крови. Что видят, наблюдая за битвами раздутых эго, несчастные нелегалы? Картину, надо думать, несколько для них неожиданную — верхушку условно цивилизованного мира, которая отчаянно рвется обратно в животное состояние и ничего не может с собой поделать.

Виктор Франкенштейн (реж. Пол МакГиган)

Когда, казалось, уже исчерпаны все способы и ракурсы экранизации готического романа Мэри Шелли, режиссер «Кислотного дома» Пол МакГиган находит новый. Он рассказывает историю одержимого возрождением мертвецов Виктора Франкенштейна (Джеймс МакЭвой), делая протагонистом его помощника Игоря (Дэниел Рэдклифф с чудовищными кудрями), а также позволяя ученому создать не одного монстра, а целый цирк уродцев. К слову, никакого Игоря в первоисточнике не было (его придумали авторы предыдущих киноадаптаций) — но кого такие мелочи останавливали?

Легенда (реж. Брайан Хелгеленд)

Действие «Легенды» происходит в середине 1960-х — в золотое для лондонских гангстеров Реджи и Ронни Крэев (обоих играет Том Харди) время. На тот момент близнецы уже рулили Ист-Эндом и Вест-Эндом, ночными клубами и рэкетом — а также воевали с семьей Ричардсонов из Южного Лондона, заигрывали с американской мафией и совершали убийства, которые впоследствии обеспечат им пожизненные сроки.

Следить за тем, как Харди играет сразу двоих Крэев, — все равно что наблюдать, как одна сторона мозга сражается с другой (эффектная, взрывная сцена драки здесь тоже есть). Каждый из близнецов — интересная личность: Ронни ходит по лезвию между паранойей и манией величия (он был шизофреником), Реджи, наоборот, жесток и педантичен.

«Легенду» написал и снял американец Брайан Хелгеленд, автор сценариев к «Секретам Лос-Анджелеса» и «Таинственной реке». Он придает истории Крэев гламурности и внешнего лоска — чтобы затем этот гламур развенчать насилием. Вот в самом начале фильма Хелгеленд одним виртуозным планом проводит нас по принадлежащему братьям клубу — пока Реджи ухитряется совместить романтический ужин со своей девушкой Фрэнсис (Эмили Браунинг) и кровавые преступные дела в подсобке. Подобные контрасты идут этой истории на пользу: Ронни был психопатом-убийцей и открытым геем, братья были не разлей вода, но то и дело порывались друг друга прикончить. Харди вдобавок дает нам и посмеяться, с умением опытного комика разыгрывая некоторые гротескные, смехотворные эпизоды из жизни Крэев.

Не меньше интриги, чем в двойной роли Харди, — в том, что Хелгеленд выстраивает «Легенду» как историю обреченной любви — вплоть до того, что открывает фильм со знакомства Реджи и Фрэнсис, а заканчивает его вскоре после краха их брака. Именно Фрэнсис служит рассказчиком фильма, незаметно оттеняя собой мачизм его главных героев. Это умный ход, который дает понять: при всей реальности описанных событий «Легенда» — не унылая реконструкция и не тоскливый байопик, а живая история, настоящее кино.

С пацанской мифологией Крэев «Легенда» также обходится дерзко и вольно. Она представляет их гангстерами американского толка — какими братья скорее хотели быть, чем являлись на деле, и фильм показывает, как и почему эта мечта провалилась. Финальный, напоминающий нуары кадр с бредущим в ночи вдоль канала в восточном Лондоне Реджи под скорбный саундтрек Картера Беруэлла избавляет братьев от унижения настигшего их в реальной жизни суда. Но каждый зритель поймет: когда взойдет солнце, кровавой вечеринке Крэев придет конец.

Убей своих друзей (реж. Оуэн Харрис)

Фильм выступает сразу в нескольких жанрах. Это и триллер, и комедия, и криминальный боевик. Вышедший в 2008-м роман Джона Нивена «Убей своих друзей» – хулиганская, кровавая сатира на музыкальную индустрию 1990-х – был своего рода «Американским психопатом» для поколения бритпопа и драм-н-бэйса. Эта его экранизация передает черный юмор первоисточника, но увы, такой же убедительностью похвастать не может. Актер Николас Холт всеми силами старается уловить едкое обаяние своего антигероя Стивена Селфокса, обкокаиненного менеджера рекорд-лейбла, который готов убивать ради успеха. Но звезда «Людей Икс» не очень годится для этой роли, и его задачу не облегчает тот факт, что внутренний монолог Селфокса, столь яростный, красочный и неполиткорректный в книге, для кино был существенно смягчен.

Когда фильму удается впечатлить, то это происходит благодаря диким, нецензурным диалогам Нивена (одну будущую певичку здесь обвиняют в том, что она готова «ради знакомства с Марком Моррисоном отсосать у осла»). В остальном «Убей своих друзей» не получается ни ностальгическим ретро о 90-х, ни более универсальной драмой. Вместо этого фильм застревает где-то между жанрами, а режиссер Оуэн Харрис выдает скучную, почти дословную интерпретацию первоисточника. Тем не менее здесь есть над чем искренне посмеяться, а атмосфера ледяного, непроницаемого цинизма напоминает, что книге Нивена удалось ухватить еще что-то важное и глубокое, помимо насилия и фарса.

Колония Дигнидад (реж. Флориан Галленбергер)

Даниэль (Брюль) и Лена (Уотсон) – молодые супруги-европейцы, живущие в Чили и состоящие в оппозиционном движении против Аугусто Пиночета. Они и их соратники оказываются в самом эпицентре чилийского военного переворота 1973 года, цель которого – свержение действующей власти и установление диктатуры Пиночета. Даниэля арестовывают и отправляют в таинственную колонию Дигнидад, откуда еще никто не возвращался. Лена, поклявшись вызволить любимого, под видом прихожанки отправляется за ним. Картина основана на исторических событиях и рассказывает о реально существовавшей колонии Дигнидад, созданной садистом-проповедником Паулем Шефером в Чили в начале 1960-х под видом благотворительного и образовательного общества, а на деле являвшейся немецкой тайной сектой и концлагерем для политзаключенных.