Лучшие зарубежные мелодрамы 2015 года

Кэрол (реж. Тодд Хейнс, Великобритания)

Кейт Бланшетт и Руни Мара в великом фильме о любви — точнее, о том, что такое любовь и что такое кино.

Нью-Йорк, 1951 год. Не лучшее время для того, чтобы влюбиться в девушку — если ты девушка. Но на носу Рождество, и Терез (Руни Мара) видит из-за стойки универмага кого-то настолько роскошного, что не может отвести взгляд. Кого-то зовут Кэрол (Кейт Бланшетт), и к счастью Терез, она забудет на кассе перчатки. Терез позвонит узнать, нашла ли пропажа хозяйку, затем согласится вместе позавтракать — а потом стремительно потеряет интерес к основательному Ричарду (Джейк Лэйси), который так настойчиво звал ее в Европу и провожал до работы.

Мало ли на свете историй любви — проникновенных, прочувствованных, трогательных? Таких, как «Кэрол», точно мало — и дело, конечно, вовсе не в том, что Кэрол и Терез одного пола (хотя это обстоятельство и определит ход их романа). Более того, дело не совсем даже в том, как «Кэрол» выглядит, — а ведь от фильма Тодда Хейнса, с его аккуратными, нежными пролетами камеры, опрятным контрастом нарядов (о, эта шуба героини Бланшетт!), игрой фигур в зеркалах и отражениях невозможно отвести глаз.

Но великим фильмом «Кэрол» делает все-таки другое. Формально, на первый взгляд, Хейнс не делает ничего революционного — он пользуется в основном приемами, хорошо знакомыми по любому большому голливудскому кино середины прошлого века. Вот только Голливуд золотого века подразумевал при этом истории так или иначе героические. Хейнс же подчеркнуто рассказывает историю ординарного, рядового, даже банального чувства — но так, словно до его героинь в этом мире не влюблялся никто и никогда. Непримечательные сами по себе Кэрол и Терез в этой оптике начинают выглядеть именно что героинями. Снимая историю любви как эпос, как бравурный натиск на органы зрительских чувств, Тодд Хейнс в «Кэрол» напоминает нам, каким актом героизма любовь, это самое затасканное и самое невыразимое одновременно чувство на свете, на самом деле является. Не в этом ли смысл кино вообще — превращать в предмет большого искусства простые чувства простых людей?

Бруклин (реж. Джон Краули, Великобритания)

Одна в Нью-Йорке 1950-х: заслуженно отмеченная тремя оскаровскими номинациями костюмная мелодрама с человеческим лицом.

Эйлис (Сирша Ронан) только что исполнилось 19 — и как и многим сверстникам в начале 1950-х, на родине, в прибрежном ирландском городке, ей не место. Работы нет, романтических увлечений тоже не намечается — и мать с сестрой, собрав девушке скромные пожитки в дырявый чемодан, сажают ее на пароход в Америку. Всю дорогу Эйлис будет тошнить, первые полгода на новом месте и вовсе проведет в слезах и тоске по дому. Но все юные души рано или поздно привыкают к взрослению — и вот новоиспеченная обитательница Бруклина уже начнет улыбаться посетительницам универмага, где работает, и даже ходить на танцы с соседками по дому. Чувства, знакомые более-менее каждому жителю даже современных мегаполисов, этот фильм транслирует безошибочно.

Конечно, только ими «Бруклин» не ограничивается — Джон Краули ловко выстраивает вокруг Эйлис любовный треугольник, причем не простой, а трансатлантический. В Нью-Йорке за ней ухлестывает обаятельный сантехник-итальянец (Эмори Коэн). А в Ирландии, куда девушка приезжает погостить по просьбе матери, обещает достойную жизнь на родине устроенный и настойчивый земляк (Донал Глисон). Перед Эйлис все явнее встает перспектива выбора, и напряжение начинает сковывать каждое ее действие.

«Бруклин» стоил бы внимания, даже если бы ограничивался историей обустройства своей юной героини в ностальгически контрастном нью-йоркском районе эпохи бейсбольных «Доджерс» и студии Ли Страсберга. Но режиссер Краули и сценарист Ник Хорнби идут еще дальше и ухитряются наполнить давно не виданной силой жанр костюмной мелодрамы как таковой. Все мы привыкли видеть в подобных фильмах глянцевых, одномерных персонажей и очевидные за час до финала повороты сюжета. «Бруклин» же населяют герои, похожие на нормальных, простых людей с рядовыми, но оттого не менее существенными проблемами — более того, это кино понимает: не настолько важно, кто именно окажется в финале рядом с прекрасной как никогда Сиршей Ронан. Куда важнее, чтобы каждый из персонажей за время фильма повзрослел — за хэппи-эндом и титрами неизбежно начнется настоящая жизнь. Если не у них самих — то у очарованных ими зрителей непременно.

Пятьдесят оттенков серого (реж. Сэм Тейлор-Вуд, США)

Самая громкая премьера сезона-2015, экранизация софткор-бестселлера – удовлетворительная, но не удовлетворяющая. Сбылась мечта идиотки: будущая выпускница литфакультета Анастейша Стил (Дакота Джонсон) по сказочному стечению обстоятельств оказывается в одной комнате с самым завидным женихом Америки – 27-летним миллиардером Кристианом Греем (Джейми Дорнан). Ей нужно взять у него интервью для студенческой газеты – но некомпетентность девушки в качестве журналиста быстро выведет разговор на тему ее собственной, явно занимающей олигарха биографии. Не пройдет и недели, а он уже заявится в магазин стройтоваров, где она подрабатывает, за веревкой и изолентой – а заодно, как водится, за сердцем мисс Стил, и оно не заставит себя ждать. Зачем миллиардеру моток веревки, выяснится тоже довольно скоро.

Надо отдать должное экранизации «Пятидесяти оттенков серого» — в чем-то она значительно превосходит свой феноменально популярный первоисточник. В чем? Как минимум, зритель фильма избавлен от наполняющих роман Э. Л. Джеймс чудовищных пассажей вроде «Я чувствую его эрекцию, которую он мягко толкает в меня» или «Моя внутренняя богиня танцует танец семи покрывал». Это, правда, серьезное достоинство – если в книге у героев то и дело «темнеет в глазах от возбуждения» (а это случается не реже, чем раз в три страницы), то на экране по лицам Джонсон и Дорнана пробегают живые, правдоподобные эмоции.

Век Адалин (реж. Ли Толанд Кригер, США)

Как обнаруживали многие вампиры киноэкрана, в комплекте к вечной молодости прилагается немало проблем. То же теперь доказывает и эта фэнтези-мелодрама, в которой героиня Блейк Лайвли с 1937-го не состарилась даже на день. Опасаясь особого, как к фрику, к себе отношения, она кружит по планете, нигде не задерживается и ни к кому не привязывается — даже после рождения дочери.

Лучшее решение авторов фильма — задействовать в ролях второго плана обаятельных ветеранов актерской школы. Эллен Берстин восхитительна в роли постаревшей дочери Адалин, а Харрисон Форд, кажется, сыграл свою лучшую роль за последние десять лет: старика, чей единственный талант — говорить невпопад. 

Стажер (реж. Нэнси Майерс, США)

Фильм режиссера Нэнси Майерс — это одновременно и мелодрама, и романтическая комедия, украшающая 2015 год. «Любовь и работа, работа и любовь, вот и все, что у нас есть», – с мудрой грустью в голосе признает в первых кадрах «Стажера» 70-летний Бен Уиттакер, лишенный и любви (супруга скончалась), и работы (бизнес по изданию телефонных справочников несколько устарел, пришлось уйти на пенсию). Тай-чи и хобби не очень помогают развеять тоску – но, на счастье ветерана труда, модный интернет-магазин под руководством погрязшей в микроменеджменте Джулс (Энн Хэтэуэй) как раз набирает стажеров-пенсионеров. Причем Бену повезет стать ассистентом самой начальницы – которая, впрочем, не сразу оценит его менеджерские таланты, позволяя разве что держать жакет и развозить в качестве шофера дочь.

Учитывая фокус на модной индустрии, в «Стажере» нетрудно рассмотреть некоторую инверсию «Дьявол носит Prada» с той же Хэтэуэй, в этот раз повышенной до статуса большого босса. Но ее Джулс – все-таки не Миранда Пристли, и поначалу задерганная, ледяная королева интернет-стартапа постепенно раскрывается, обнаруживая проблемы в семейной жизни и ранимое сердце. Тут-то на помощь и приходит пенсионер Де Ниро, повышенный из шоферов в «лучшие друзья» (других фильм героине Хэтэуэй и не предоставляет) и бизнес-конфиданты. Фильм же в целом, первые час-полтора достаточно остроумно ломающий комедию на конфликте поколений (особенно достается молодым хипстерам-коллегам героев), приобретает приторно патерналистский характер.

«Стажера» сняла мастер добродушных мелодрам вроде «Отца невесты» Нэнси Майерс. Сколько бы ее кино ни трезвонило про стартапы, намекало на Net-a-Porter и упоминало Джей-Зи, оно все равно остается решительно старомодным. Эта старомодность касается как подхода к вопросам гендера и возраста, так и комедийной формулы, которая, будто по разнарядке, даже спускает герою Де Ниро объект романтического интереса (Рене Руссо в роли массажистки). Так что когда героиня Хэтэуэй пустится перед 30-летними подчиненными в стенания по мужчинам времен Джека Николсона и Харрисона Форда, не заблуждайтесь. Это сам фильм молит об аудитории 30-летней давности, для которой факт наличия босса женского пола в сюжете уже оказывается готовой завязкой для комедии.

Золушка (реж. Кеннет Брэна, США)

Традиционалистская экранизация классической сказки — традиционных же достоинств. Довольно феминизма. «Дисней», очевидно, устал от того, что его канон классических сказок начал расшатываться от веяний времени, требующего от принцесс сознательности. После нешаблонных «Холодного сердца» и «Чем дальше в лес…» студия возвращается к первоосновам принцессиного бытья в богатой, инфантильно сладкой «Золушке» Кеннета Браны. Микроскопическая талия, пышный бюст, хэппи-энд — эта Золушка (Лили Джеймс из «Аббатства Даунтон»), хоть и зовется поначалу только Эллой, а не Синдереллой, от большинства предшественниц ничем не отличается.

Брана начинает свой фильм уже с придыханием, разыгрывая сцены из идиллического детства Эллы в эстетике, вдохновленной лесными угодьями, в которых это детство прошло. «Будь стойкой и верь в добро», — завещает ей мама (Хэйли Этуэлл) со святой улыбкой на устах, тем самым заклиная девочку на жизнь в непротивлении злу и одиноком пении для аудитории из ручных CGI-мышат. Зло здесь эффектно олицетворяет Кейт Бланшетт в роли мачехи, похожей на фамм фаталь из 1940-х (включая локоны Вероники Лэйк и убийственно красную помаду). В целом это довольно буквальное прочтение классической сказки, но Брана и сценарист Крис Вайц («Золотой компас») додумали мачехе достаточную предысторию, чтобы она не выглядела одномерной психованной стервой. Оставшаяся разоренной вдовой после смерти первого мужа, она не сильно рада тому, что муж второй все еще влюблен в свою собственную покойницу.

В остальном этот фильм от знакомого с детства сюжета не отступает. Хелена Бонэм Картер уморительна в роли Феи-Крестной, ведущей себя, как Александр Васильев после пары джин-тоников. «Не против, если я немного поколдую?», — бубнит она, глядя на старое золушкино платье. Брана, кроме того, похоже, вдохновлялся сказкой о Кейт Миддлтон и принце: если в диснеевском мультфильме 1950-го Золушка была дворянской дочерью, то здесь она простолюдинка, а ее Принц (Ричард Мэдден, играет в основном бровями) — наследник небольшого королевства, намеренный жениться по любви.

Все это очень трогательно и безобидно — хотя и не перестаешь втайне мечтать, чтобы Золушка заслужила свой хэппи-энд чем-то посущественнее доброго отношения к рисованным мышам и умения терпеть чужое скотство с неизменной улыбкой на лице.

Девушка из Дании (реж. Том Хупер, Великобритания)

Благородная история первого трансгендера ХХ века в исполнении Эдди Редмэйна. В контрастном, похожем на книжку-раскраску Копенгагене 1920-х утонченный пейзажист Эйнар Вегенер (Эдди Редмэйн) смущенно купается в обожании артистической богемы. Его жене Герде (Алисия Викандер), художнице-портретистке, о таком признании остается только мечтать. «Найдите свою тему», — советуют ей. Тема обнаруживается случайно: знакомая балерина не приходит позировать, и отчаянная Герда просит мужа примерить ради искусства женские чулки. Вот только, пока жена раскрывает свой талант, рисуя разодетого фам фаталь мужа, Эйнар вдруг обнаруживает в себе не только страсть к травестии, но и свою подлинную натуру. Знакомьтесь, Лили.

Для фильма со столь острой темой «Девушка из Дании» оказывается на редкость благообразной. Хупер делает центральной линией своеобразные семейные отношения Эйнара и Герды, а любые неудобные моменты сглаживает.

Лобстер (реж. Йоргос Лантимос, Великобритания)

Снятый на британские деньги с англоязычными актерами греческим мастером подрывной психодрамы Йоргосом Лантимосом – один из лучших фильмов 2015 года. Как и в своем прорыве «Клык» Лантимос делает одно допущение (в мире ближайшего будущего одиночество – почти преступление), чтобы показать всю хрупкость межчеловеческих связей, их сконструированную, неестественную природу. Более того, грек делает это с таким едким чувством юмора, что позавидовал бы и Чехов, – вся же тяжесть этого циничного высказывания ложится на плечи Колина Фаррелла с убийственным брюшком и еще более угарной манерой существования в кадре.

45 лет (реж. Эндрю Хэй, Великобритания)

Джефф (Том Кортни) и Кейт (Шарлотта Рэмплинг) заняты приготовлением к 45-й годовщине свадьбы — тем более, что предыдущий юбилей пришлось отменить из-за его операции на сердце. Праздник намечен на субботу — а в понедельник утром Джефф получит из Швейцарии письмо, которое не только поставит под угрозу грядущее торжество, но и заставит пару задуматься о том, что вообще держит их вместе.

Чем меньше знаешь о сюжете «45 лет», тем лучше — и это притом, что слово «спойлер» к нему применимо в той же степени, что и, например, к исходу человеческой жизни в принципе. Режиссер Эндрю Хэй (автор прекрасной гей-драмы «Уикенд» и сериала HBO «В поиске»), конечно, даст нам знать, что окажется в том письме. Но главное здесь — не что именно пробьет трещину в, кажется, устоявшемся союзе двоих людей, а как эта трещина превратится в оползень. Хэй избегает резких, патетичных ходов сюжета — вместо этого вглядываясь в то, как тектонические душевные сдвиги отражаются на лицах его актеров (легенды Кортни и Рэмплинг здесь выдают практически лучшие роли в карьерах — и надо понимать, о насколько выдающихся карьерах речь).

Да, это фильм, выстроенный на полутонах, интонациях и еле заметных переменах настроений. Но чем менее броски его методы, тем более душераздирающий ход он набирает к финалу: Хэй не делает скидок на возраст (а собственно почему душевные терзания пенсионеров должны быть слабее, чем у юных?) и отказывается поступаться правдой чувств и мыслей ради дешевого хэппи-энда или удовлетворения зрителей. Поэтому фильмов, которые так точно бы вскрывали всю иллюзорность наших жизней и всю хрупкость отношений, которые мы выстраиваем, еще поискать.

Вдали от обезумевшей толпы (реж. Томас Винтерберг, Великобритания)

Не верьте благообразной, скучной обертке — «Вдали от обезумевшей толпы» хоть и поставлен по классическому роману Томаса Харди, начинается-то с плана Кэри Маллиган, скачущей на пони по направлению к радуге. Разворачивающийся в сельской Англии где-то между аббатством Даунтон и Даниэлой Стил фильм Томаса Винтерберга на сорок минут короче, чем классическая экранизация Джона Шлезингера 1967 года. При этом в нем, кажется, вдвое больше предложений замужества, проникновенных взглядов и перемен удачи.

Волевую героиню Харди, «слишком дикую, чтобы быть гувернанткой» деревенскую красотку Батшебу Эвердин (Маллиган) фильм сначала показывает влюбленными глазами зажиточного фермера Гэбриела Оука (Маттиас Шонаэртс). Он предлагает ей руку и обеспеченную жизнь, в ответ же, впрочем, звучит: «Не буду ничьей собственностью». Она вдруг получает приличное наследство, Гэбриел же свое, наоборот, теряет. Не пройдет много времени, а он уже будет ей служить — и взаимное молчаливое желание будет кипеть на фоне, пока она, поднявшись по социальной лестнице, рассмотрит новых ухажеров, включая едкого сержанта Троя (Том Старридж) и богатого невротика Уильяма Болдвуда (Майкл Шин).

Томас Винтерберг всегда получал удовольствие от того, что выворачивал наизнанку законы серьезного кино (в конце концов, это его «Торжество» открывало триеровскую «Догму»). Первоисточник Харди явно его завораживает, но фильм потому и получается таким бодрым, что датчанин очень вольно и игриво (до вульгарности) с ним обращается. Классовая драма обращается мыльной оперой — порой столь пенистой (и показательно открыточной), что в ней тонут отдельные персонажи, но по крайней мере лишенной архаичной скуки.